Дочь лучшего друга
Шрифт:
Денис кивнул и оставил меня одного. Я начинал ненавидеть эту тишину и пустоту. Хорошо, что это длилось недолго. Скоро я услышал ее голос. Сердце споткнулось и сжалось. Нет, никакой жалости! Никаких чувств! Никаких эмоций! Моя девочка должна стать свободной и найти свое счастье. Если для этого мне придется убить часть себя, что ж, я был готов.
Я лежал, смотрел в потолок и слушал ее возмущенный голос за дверью. Он разливался обжигающим ядом по моим венам. Пришлось стиснуть зубы и приказать себе не слышать.
—
— Доброе, — ответил жестче, чем хотел.
— Маргарита Максимовна чем-то попала в немилость?
— Да, — бросил я, не глядя на него. — Слишком навязчива. Ей стоит остудить пыл.
Я сам себя ненавидел за то, что говорил.
— Она там рвет и мечет. Не знаю, выдержит ли Денис эту оборону.
— Это его работа. Не выдержит, значит, будет уволен, — резко ответил я. — Что у тебя?
— Я пришел с не очень приятной новостью, Игорь Владимирович.
Я перевел на него взгляд, ожидая продолжения.
— Ну, говори!
— Таянов сегодня повесился в камере.
— Что? Каким образом? — если бы я мог, то обязательно вскочил бы сейчас на ноги.
— Проводится расследование. Пока непонятно.
— Он сам?
— Похоже на то.
— Зачем он это сделал?
— Полагаю, он понимал, что срок ему грозил немаленький. Шантаж — это не хищение провода. Здесь все серьезнее. А после выхода из тюрьмы его не ждало ничего хорошего. И я… не стал говорить об этом Маргарите Максимовне.
— Хорошо, — кивок вышел мелким. Знакомое имя шевельнулось внутри острым осколком. Интересно, сколько это будет продолжаться? Неделю? Месяц? Год? — Андрей.
— Да, Игорь Владимирович?
— Я хочу, чтобы ты в понедельник привез ко мне Оксану и Лерникова. Давай часам к десяти. Пусть он подготовит отчет о том, как сейчас идут дела в компании. Особенно, как исполняется контракт с немцами, — я поморщился от боли, прострелившей спину. Помолчал, пережидая приступ. — И позвони Аронову. Мне нужна его консультация.
— Хорошо, все сделаю, Игорь Владимирович.
— И еще.
— Да?
— Смени все машины, на которых я езжу.
Скворцов замешкался.
— На какие?
— Я собираюсь отказаться от внедорожников. В моем положении… невозможно ими пользоваться. Слишком высоко.
— Но со временем Вы же встанете на ноги? — осторожно спросил он.
— Это маловероятно, — признаться в этом оказалось гораздо легче, чем я думал. Скворцов молчал. — Поэтому седан той же модели вполне подойдет.
— Хорошо. А цвет? Черный?
— Да.
— Хорошо. Я займусь этим вопросом сегодня же. Внедорожники продать?
— Да.
— Еще будут распоряжения?
— Мне нужен телефон.
— Сегодня же он у Вас будет.
— Хорошо, — я заставил себя расслабиться.
Хлопнула дверь. Я снова остался один. Пора к этому привыкать. Теперь так будет всегда.
День тянулся долго. Иногда приходили медсестры, чтобы сделать укол, перевязку или принести поднос с едой. Она оставалась нетронутой. Я не мог заставить себя есть. Хотя понимал, что это только усугубит мое положение.
— Она все еще там? — спросил я Юлю. Она пришла после обеда поставить капельницу.
— Да. И уходить не собирается, — взгляд медсестры осуждал меня. — За что Вы так с ней, Игорь Владимирович? Она Вас чем-то обидела?
Я промолчал. Не хочу никому ничего объяснять.
— Вы снова ничего не съели. Так не пойдет. Вам нужны силы, чтобы поправиться.
— Я не голоден.
— Может, Вас не устраивает больничная еда?
— Я просто не хочу есть. Вы закончили с капельницей?
— Да.
— Тогда оставьте меня. Поднос с едой можете забрать.
Она передернула плечами и ушла. Похоже, люди начинали считать, что я тронулся умом. Плевать! В моем положение — это самое то.
С самого утра во мне ощущалась злость на весь мир. Меня раздражало солнце, бьющее в окно. Белый цвет стен, от которых уже тошнило. Сочувствующие взгляды, которые я ненавидел. Рита, что сидела под дверью преданной собакой. И это бесило больше всего. Мне хотелось на кого-нибудь наорать. Положение усугубляла пульсирующая боль в спине. Позже к ней присоединилась головная. Почему я выжил? Зачем? Когда-то я прочитал, что через страдания и беду нас учит Вселенная. Чему я должен был научиться сейчас? Выживать один? Научиться собственной беспомощности? Я не понимал. Раздражение усиливалось.
— Добрый день, Игорь Владимирович. Как Вы себя чувствуете?
Аронов. Мой юрист. Скользкий, неприятный, но очень хороший юрист.
— Добрый день, Николай Викторович. Как видите, еще жив, — без тени юмора ответил я.
— Скворцов сказал, что Вы хотите меня видеть.
— Да. У меня для Вас есть дело.
— Слушаю, — он взял стул и устроился возле кровати.
— Николай Викторович, я хочу, чтобы Вы составили опись всех моих активов, включая, как частную собственность, так и корпоративную.
— Хорошо, Игорь Владимирович, — немного неуверенно ответил юрист. — А могу я узнать, зачем Вам это понадобилось?
— Думаю, пора подумать о завещании. Как-то раньше мне это в голову не приходило. Видимо, я считал себя бессмертным.
Аронов не оценил моего юмора.
— И… кому Вы планируете все завещать?
У меня никого не было. Больше никого. Кому я мог завещать все свое состояние?
— А вот пока вы составляете опись моего имущества, я и определюсь с наследниками, Николай Викторович.