Дочь мэра
Шрифт:
Разве что может только Облачкины вставят круче, меня от нее вообще поведет в чащи…
— А если я с тобой хочу? — «делать то, что хочу» предусмотрительно глотаю, считывая реакцию Яны. Она замирает и вроде даже не дышит, а потом медленно поворачивается ко мне и с таким отчаянием в голосе произносит:
— Хватит пошлых намеков, Исаев. Вы мой пациент, я ваш …почти доктор, — прищурившись, буквально выплевывает, и меня неплохо так откидывает и подкидывает от этих слов. Припадочный, черт возьми! Почти доктор, лечи меня.
— Облачко, какие намеки? Никаких намеков, я прямо говорю, — играю одной бровью и перехватываю ледяную ладошку, дрожащую в моих руках. — И вообще ты ведь перевязывать меня пришла? Я готов.
Второй рукой стягиваю с себя футболку, стараясь при этом не стонать, как резаная свиноматка. Она падает на пол, вместе с моей способностью ясно мыслить.
Наверное, у Яны в голове тоже бум, ведь она не то, что не дышит, даже не двигается, впиваясь взглядом в мою прессуху.
А я еще поигрываю мышцами, ну совсем как стриптизер. Смотри, малыш, я твой.
Но мне понравится намного больше, если ты потрогаешь…Потрогай меня.
— Я готов, — шиплю, притягивая Яночку к себе. И мы сейчас оба готовы совсем не к перевязкам. Ее ладошки ложатся на мои плечи. Съезжают снежной лавиной по предплечьям, пока я думаю о том, как бы мне не сорваться сейчас. Адреналин лупит по вене, и я искрю, подсвечиваясь изнутри. Глотку дерет от жажды, но ее не утолить ничем, кроме поцелуев, кроме трения, которое мне пока пздц как нельзя.
Рано. Рано. Рано. Черт, бл, как тут сдерживаться, если она настолько близко, что я носом почти упираюсь в пухлую грудь?
Почти. Если сейчас резко качнусь вперед — утону в ее мягкость и податливости, и взорвусь как передутый шарик. Прикидываю в голове, что главное в победе — это тактика, а не вот это вот все, никаких спонтанных косяков, Исаев. Ты же не тупой, так не тупи.
А я туплю!
Ты там что хотел вообще? Практики, да?
— Давай обработаем вместе. Я вычитал, как вылечить тебя, Облачко. Веришь мне? — поднимаю голову и смотрю в широко распахнутые глаза своей девочки. В них целая вселенная, а еще подтаявшее шоколадное мороженое, и я бы жрал его до бессознанки.
— Я могу вам верить? — спрашивает, и меня это нисколько не обижает.
Только киваю в ответ, пока мои пальцы ведут по коже, собирая по атомам дрожание тела. Зрение мое плывет за этими касаниями, фокусируюсь на все и сразу. Я как хищник перед нападением в стойке, мне только дай волю, только ними с шеи кованые цепи, и помчусь вперед. Захватывая сразу всеми конечностями.
Дыхание сбивается. Мое. Ее. Грудная клетка ходуном ходит.
Я делаю очередной рваный и тянусь вперед.
Гори оно все огнем!
Глава 11
Упираюсь губами в пульсирующую жилку на шее у моего Облачка и от восторга готов кричать. Пахнет как сладкий мед, стекающий по глотке и даря эндорфины. Я весь сплошной эндорфин!
Яна замирает, дышит часто и много. Вот и дыхательная практика. Замирает и задерживает дыхание.
Ее пальчики у меня на руках дрожат, и я, впитывая в себя ее реакцию, веду губами по шее ближе к ушку, где виднеется маленькая золотая сережка-бусина. Хочу шептать ей секретик. Только наш с ней, который никому нельзя рассказывать. Тшш, малыш.
— Снимешь повязку? На бедре, мы начнем со сложного… — мягко прошу, цепляя мочку губами. Самого начинает трясти, между нами — огонь, обжигающий воздух, вдыхаемый легкими.
Одной рукой стягиваю с себя спортивки до колен. Вспышки боли пронзают каждый сантиметр тела, но на лице у меня непринужденная маска уверенного в себе мужика с ЧСВ до неба. Я ж охеренный перец, мне ж не больно! Мать вашу ж, как же больно!
Ска! Только мысль о скором прикосновении Облачка радует меня. Младшенький уже просыпается, и это с одной стороны очень хорошо (мне ж есть чем хвастаться), а с другой херово, потому что реакция Облачка может быть непредсказуемой.
Зато видно, что я не вру. Я честен. Ты мне нравишься. Вот смотри — это детектор лжи, заложенный природой в каждого мужика. Ни соврать, ни подмазать не выйдет, только правда и ничего кроме нее.
И Облачко смотрит, разумеется, она видит нарастающий бугор. Краснеет пуще прежнего, приоткрывая губки. У меня сразу столько идей рождается в воспаленной голове, что же можно с ними сделать, что хочется встать и выйти.
Пока я не натворил глупостей, которые очень хочу творить и вытворять. ХОЧУ.
Медленно так, словно мы по минному полю идем, Яночка ведет пальчиками по груди, спускаясь ниже и отстраняется. Спустя вечность ладошки останавливается возле хирургического пластыря на бедре.
Пронзает током как дефибриллятором. Без остановки и на максимально возможных пределах, сейчас поджарюсь к ебеням и все.
Прокашливаясь, начинаю собирать разбежавшиеся мысли до кучи. Так. Надо сейчас дать ЦУ. Прямо сейчас собери свой потекший мозг до кучи, Исаев! Это может быть самое главное твое задание за всю жизнь! Проебешь? Нет. Себе простить не смогу.
Взглядом стекаю по выдающимся выпуклостям Облачка и сипло говорю:
— Слушай меня, Облачко. Ты все сможешь. Я тебе обещаю, только ты слушай меня и все четко делай по моим словам. Ок? — мягко сжимаю ее холодную ладошку и накрываю полностью своей сверху рядом с нашей невыполнимой задачей, которую в легкую уделаем. Вдвоем.
Гребанная рана, как назло, начинает ныть сильнее и дергать, да мне посрать, конечно, сейчас на нее, но сам факт.
Мне кажется, Яночка в шаге от того, чтобы упасть в обморок. Прямо на меня. И не то, чтобы я был очень против, я очень даже «за», но мы ведь должны перебороть страхи. Прямо сейчас начать хотя бы.