Дочь мэра
Шрифт:
Как начать, если хочется кончить? Вообще и пытку в частности?
Сглатываю вязкую слюну и смотрю в глаза своей девочке, а там полыхает огонь, и радужной оболочки не видать, потому что я ей нравлюсь и это гребанный факт, железобетонный аргумент. Скользя по бархатной коже, я вместе с ее ручкой двигаюсь к краю пластыря, тихо шепча:
— Сейчас делаешь глубокий вдох, выдох, вдох, выдох и так до тех пор, пока я не скажу «хватит». Давай, малыш, дышим.
— Я не понимаю, — хмурясь и дрожа прямо у меня между ног, Облачко на глазах бледнеет. Нет, малышка,
Я так просто не сдамся, да и вообще никогда не сдаюсь, какая бы невыполнимая задача ни стояла передо мной.
Никогда.
Ни одно задание не было провалено, ни одна цель не осталась не достигнутой. И ты не станешь первым провалом. Только победа, малыш. Потому что не сдаюсь я никогда и тебе не дам, ты ведь у меня тоже боец, да?
Крови боишься, а резать хочешь, кромсать и видеть кровушку. Смотри на меня тогда и наслаждайся.
— Яна, ты мне веришь. Ты делаешь, как я тебе говорю, да? Чего тебе терять? Упадешь — словлю, обещаю. Я тебя всегда подхвачу, так что смелее. Все получится. Дыши, — веду пальцем по ее обветренным губам, жмурясь словно от боли. Искусанные.
Прикоснулся пальцем, а у меня на губах фантомным касанием оседает жаркий поцелуй, пускающий мне по вене неизлечимую зависимость от этой девочки.
И она дышит, шумно, дрожа и покрываясь сверкающими бисеринками пота. У меня до боли в пальцах, до ломоты в теле желание провести по ним пальцами или лучше губами. Распробовать хочется во всех смыслах этого слова, посмаковать.
Прикрываю глаза и пытаюсь сдержать очередную волну похоти, ударяющуюся точечно в пах. Ну, блин, дай мне время, немного времени, младшенький, и все будет. Но сейчас мне надо всю кровь в мозг, так что давай обратно все дуй. ОБРАТНО, Я СКАЗАЛ, КАЧАЙ КРОВЬ.
Аааа ну что за блядство? На месте подскакиваю, сжимая челюсть.
— Вот так, молодец. Дыши. Дыши. Вдох, выдох, вдох, выдох. Снимай пластырь. Не прекращай дышать так, как ты это делаешь, — грозно раздаю инструкции, ощущая, что член мне скоро по лбу будет лупить, если она продолжит в таком темпе дышать. Как в порно-фильмах, только в миллион раз лучше.
Если бы я знал, что это такое зрелище, я бы тысячу раз подумал еще.
Дыхательные, мать их, практики. Губки широко распахнуты, по фарфоровому лицу мягко ложится алеющий румянец, глаза смотрят прямо в душу, а у меня в голове только один вариант, как она двигается на мне сверху и вот так стонет.
И как тут выжить? Как не подохнуть?
Пластырь с шумом отлепляется от раны, и я ругаюсь матом как сапожник.
— Яна, на меня смотри. Дышим. Дышим. Дышим. Еще дышим.
Мы оба сейчас шваркнемся в обморок от гипервентиляции, но она стоит передо мной может и бледнее обычного, но в обморок не падает. Это хороший знак или плохой? И можно ли считать за гребанный успех?
??????????????????????????Хоть на процентов двадцать?
— Смотрим. Это просто кровь, Яна. Это я, а это моя кровь. Ничего страшного. Смотри. Просто кровь. Дышим, — она опускает взгляд и больше не дышит, от чего я громко ору, как резаный.
— ДЫШИМ, Я СКАЗАЛ, быстро!
От собственного голоса подскакиваю и Яну заставляю дернуться, как от удара, она дышит и смотрит. Пальцем поддеваю поднос со всем добром и валю его на кровать, разбрасывая по ней часть инструментов и лекарств. Похер.
Яна дышит и дрожащими руками собирает необходимое и очень медленно, но резкими движениями делает то, что должна. Дышит, прикрывая глаза, с трудом продолжая дышать. Надо, маленькая. Дышим.
— Смотрим и дышим, Яна. Это я, это мое тело, а это просто кровь. У тебя такая же, точно такая же, Яночка, такая же красная, малыш, ты ж моя четвертая отрицательная.
Она поднимает на меня растерянный взгляд, и я понимаю, что корочка слетает, и уже свежая кровь виднеется на белой ткани. Черт.
Облачко издает хриплый полустон, и я перехватываю ее лицо, двумя руками сжимая и заставляя смотреть в свои глаза. Только на меня смотри, малыш, ты справишься. Все будет зашибезно, ты у меня будешь самым лучшим доктором в мире.
— Смотри на меня и дыши. Просто кровь. Вдох, — вместе с ней глубоко вдыхаю. — Выдох, — вместе с ней выдыхаю. Мои губы в сантиметрах от ее, и от этого голова кружится сильнее.
На меня пускается безумный водоворот вспыхивающих фейерверком эмоций, от чего я сам начинаю переливаться всем теми ощущениями, что и мое Облачко. Страшно тебе, девочка? Ничего. Мелочи такие, просто кровь.
Дышим вместе, когда я вижу скатывающуюся слезинку, одну, вторую, третью. Ломает пополам.
— Все хорошо, хватит. Опускай взгляд. Продолжаем…
Яна медленно переводит взгляд на рану и дрожащей рукой продолжает.
— Теперь дышим.
Она дышит менее активно, чем до этого, но строго выполняет мои указания. Мы как на гребанном марафоне и это, увы, не секс-марафон. А жаль…
Сквозь льющиеся слезы и это частое дыхание я не могу разобрать, что мне дальше делать. И как вообще в таком случае поступать? В обморок она не падает, но бледнее стенки. Когда на рану прилепливается новый пластырь, я обхватываю заплаканное личико взбудораженного Облачка и шепчу:
— Вот. А ты боялась. Молодец, — в заплывших от слез глазах читается так много всего, что я начинаю уже сам задыхаться от переполняющих чувств. Какая же умница, и не только она, но и я охеренный пацан.
— Я…сделала, да? — несмело улыбается, будто бы не веря.
Я заслужил? Да. Зеленый свет лупит прямо в лоб, и я больше ни о чем не сожалею.
Со спокойной совестью впиваюсь в соленые губы, которые для меня вкуснее любой сладости в мире. Обжигает, распарывает грудину, снимает кожу, выжигает клеймом в памяти эти касания, плывущие по моим нервным окончаниям безумными импульсами.
Прижав Яночку к себе еще ближе, набираюсь смелости для того, чтобы обхватить под бедра и усадить на себя верхом, полностью удерживая на руках. Уже ни черта не болит, я вообще сейчас не существую.