Дочь мэра
Шрифт:
Она приоткрывает рот и тут же его захлопывает, пытаясь выбраться из моих объятий мягко, чтобы не навредить. Но не выходит. Я сильный мальчик, во мне веса под девяносто килограммов и это чистые мышцы. Задавлю если надо…сверху.
— Исаев, ну что вы делаете? Вам напрягаться нельзя, — бровки хмурятся, уголки губ опускаются. Волнуется обо мне, и это охереть как приятно.
Тепло разливается по груди, а пулевое совсем не болит. Как и заплывший глаз. Голоса приближаются, Облачко паникует сильнее. Боишься, что спалят? Печально.
Мне даже как-то обидно становится, а потом я себе мысленно луплю словами «она же доктор, че ты хотел?».
— Нельзя, так не делай ничего такого, чтобы я напрягался… — веду ладошками вверх по предплечьям. Глаза закатываются от наслаждения.
Член пульсирует в спортивках, и от этого поплывший мозг думает так, словно я пацан в пубертате. А Яночка краснеет как спелый персик.
Голоса удаляются, шаги нам больше не слышны, и плечи Облачка слегка расслабляются. Кудряшка выдыхает так, словно до этого тянула килограммов сто на собственном «горбу».
— Исаев… — начинает она, пытаясь отругать, но вместо этого приближается и тяжело выдыхает.
У меня столько мыслей в башке и все такие пошло-грязные, что аж самому стыдно. Немножко.
— Ты меня спасла…Красивая, наклонись, поцелую! Отблагодарю, — вырывается резковато, а Яна тушуется, краснея при этом еще сильнее. Облизывает манящие губки и опускает глаза в пол.
— Богдан, прекратите немедленно!
— Опять ВЫ! — грозно луплю ее словами в ответ. — Накажу!
Нет. Не могу прекратить. Я иду как танк…только вперед, пушистик.
— Что надо сделать, чтобы ты моей стала? Ты ведь и так у меня под кожей…
Пульсация в ушах мешает думать адекватно. Перед моими глазами только одна цель…Моя самая главная мишень.
Глава 15
Господи! Да что ж это за человек такой? Хватает, прижимает, шутит и все сразу.
Я стою, плотно прижатая к его телу, растеряв последние остатки мозга, у меня только одна мысль всплывает «сейчас зайдут и увидят нас». Голоса за дверью усиливают панику, и я мягко впиваюсь ладошками в горячие и снова голые плечи Исаева.
Он точно решает меня добить своим полуголым видом, и не то чтобы мне не нравилось, нравится, конечно, но я же должна его лечить, а не слюни пускать. Как это сделать?
А если увидят меня с ним в обнимку? Потом же проблем не разгрести, я и так тут на птичьих правах со своей гемофобией.
От которой этот мальчик тебя, кажется, вылечил, Яна!
Панический страх заставляет меня хаотично двигаться, но, когда сильные руки начинают мягко гладить, а шаги окончательно стихают, мне удается слегка успокоиться, но выпутаться из плена настойчивых объятий — точно нет.
Рассматриваю коротко стриженную прическу и проступающий ежик темной щетины, сейчас Богдан смотрится в разы мужественнее, как будто есть куда…он и так в моем представлении настоящий мужик, заставляющий девичьи сердца разбиваться на мелкие осколки.
Я не в первый раз замечаю, как внешность меняется от наличия или отсутствия бороды или намека на нее. Примеров куча, взять хотя бы папу и Руса, да даже Мишка прибавляет пару лет и сто очков к брутальности.
Но тут моя реакция поражает меня саму, смотрю и понимаю, что непозволительно долго залипаю на нем.
В крепких объятиях мне спокойно и легко, никакого дискомфорта. Исаев пока явно наслаждается процессом обнюхивания, иначе я не пойму, почему он зарывается в мои волосы и часто-часто дышит. А затем и вовсе поднимает на меня мальчишески обворожительный взгляд, растягивает губы в ленивой улыбке и прямо в душу попадает, обезоруживая.
— Давай серьезно? Я нормально хочу. Пойдешь со мной на свидание, — серьезно говорит и смотрит так, что коленки дрожат, и ноги предательски подкашиваются. Ну разве так может быть, чтобы дыхание замирало?
В последнем предложении у него не вопрос, а железобетонное утверждение, в котором он уверен, как ни в чем, судя по всему.
Серьезно хочет? Радуюсь, как школьница, улыбку душу, а у самой румянец разливается по щекам так сильно, что лицо горит. Наверное, я точно иду сейчас вся пятнами.
Богдан замечает, ведет пальцами по щекам, и так же смотрит, продолжая гладить кожу шершавыми подушечками.
— Облачко, ну не молчи…Ты мне нравишься, я хочу за тобой ухаживать.
От этих слов я теряюсь, но с радостью слушаю, развесив уши. Глупая? Возможно, но он мне тоже…нравится.
— А как же твоя девушка? — спотыкаюсь, вспоминая очень ухоженную красотку, которая буквально вчера тут была. Я так хочу верить, что на самом деле он не бабник, что я и правда ему нравлюсь, ведь не смотрят так на тех, кого просто хотят физически.
— Мы давно расстались, и нет ничего у меня ни с кем, — спокойно отвечает Богдан, открыто улыбаясь, а потом и вовсе упираясь лицом мне в шею. Мурашки табуном скачут по рукам, а дыхание снова сбивается. Так легко потеряться в ощущениях рядом с ним.
Ответ меня радует, успокаивает, дает повод не думать о веренице баб.
— Она так явно не думает.
— А мне все равно, что она думает, моя четвертая отрицательная, — хрипит и продолжает гладить меня по плечам, нежно-нежно, будто бы боится спугнуть. Я тоже боюсь. Только саму себя рядом с ним, боюсь, что совершенно точно потеряю голову и влюблюсь в неподходящего парня.
— Откуда узнал? — улыбаюсь, все еще ведя пальцами по плечам. Мне это занятие тоже очень нравится, совсем как Богдану нравится водить по лопаткам.