Дочь мэра
Шрифт:
— Иду.
— Это ты куда собралась тут, я не понял?! — стоит только двери закрыться, как я упрямо показываю на Младшенького, но Яна воспринимает иначе и бьет себя ладошкой по лбу, а затем снова обрабатывает руки, хватает бинты и хирургический пластырь.
Я вообще не это имел в виду, конечно, но ладно уже.
— Ты отвлекаешь меня. Так же нельзя, Исаев!
— Вообще-то это была реанимация, ты была на грани обморока.
Яна поджимает губы и бросает на меня серьезный взгляд. Накажи меня, малыш, я согласен!
— Не была, я просто редко моргала.
— Мелким я такую отговорку маме заливал, когда она гнала меня спать, а я не хотел, все мультики норовил досмотреть. Так что, мадемуазель, вы нагло ссыте мне в уши.
Облачко приоткрывает рот, а затем захлопывает его, едва заметно улыбаясь, все еще бинтуя меня. Надо же, я даже не замечаю, как же она аккуратно все делает.
И еще буквально недавно при виде крови падала в обморок. Конечно, она и сейчас не особо огурчик, но хотя бы в сознании. Без сознания может быть после нескольких оргазмов от меня — там я точно пойму ее реакцию, в ином случае — никаких обмороков.
— Теперь я знаю, как быстро тебя спасти от обморока. Просто зацеловать до него! — снова улыбаюсь, замечая неглубокие ямочки на щечках у Облачка. Вау. Тянусь рукой и слегка провожу по одной, на что Яна замирает, но продолжает процедуру.
Какая же красивая девочка, хоть бы не украли, пока я буду по своим сборам мотаться. Но что-то подсказывает, что Облачко и не такая девушка, которую можно украсть. Либо накрутил уже себя, либо сильно хочу верить в ее честность и порядочность. Такие глаза врать не могут, да и вообще — не видел я таких и все тут, никак нельзя думать о ней плохо, пусть она и невозможно красивая. А красивые обычно пользуются этим.
Кожа под пальцем горит огнем, а затем Кудряшка гордо заявляет:
— Все, я побежала, — хватает грязные бинты, поднос банками и под мой удивленный и немного обиженный взгляд идет к двери. Это что такое? М?
— Эй, а поцелуй на прощание?
— Я еще зайду, Богдаша, не злись, — мне летит улыбка, и я размокаю от нее. Ладушки-оладушки, еще зайдет, это же хорошо, да? Зайдет…В палате оседает прекрасный аромат от воздушной девочки, и мое довольное настроение излучается как радиация у полония во все стороны.
Ну что ж. Будем ждать.
Вот только оставаться с недовольным Младшеньким неудобно, да и вообще сколько можно страдать? Мне бы в душ сходить, а говорят, что пока нежелательно, и чего мне теперь? Вонять, что ли? Принюхиваюсь и лишнего запаха не ощущаю, но все равно чувство грязи не покидает меня.
А я тут девушку хапал. Как можно вообще?
Я чистоплотен от слова «совсем», душ могу принимать и три раза на день, если потел как свиноматка, а здесь уже который день и ничего. Ну пиздец.
Совсем мозг перестает думать рядом с ней, она же цветочек, а я просто какаха коровья. Это исправлять надо немедленно, пока она не принюхалась ко мне окончательно и с воплями не убежала.
Медленно встаю и топаю в ванную, где принимаю душ не принимая его. Обтираюсь мокрым мыльным полотенцем, а затем и стираю таким же влажным. В зеркале вижу поплывшую морду с зеленеющим бланшем на всю левую сторону. Мда уж.
Красавец каких поискать, она на тебя вообще не должна смотреть, чтобы не пугаться, а ты еще в лицо харей лезешь.
Побриться бы, а то все чешется. Опять же — колоть буду, а в планах целовать Облачко долго и много, и надо готовиться. Решаю отправиться на поиск одноразовых бритв и пены — это вообще самое логичное, что приходит ко мне в голову, скажу я вам.
Кое-как натянув майку, штаны бреду в коридор, но не пройдя и трех шагов останавливаюсь как громом пораженный. В палате я, оказывается, не обтекал, так репетиция была. А вот сейчас я обтекаю дерьмом, сжимая руки в кулаки от острой ненависти ко всему на свете. Пульс грохочет где-то в горле, а по вене впрыскивается огненная злость.
Моя Яночка в объятиях мужика стоит прямо напротив. Он ее лапает и целует. Что это, блять, такое?
Глава 17
Выбегаю из палаты как ошпаренная под подозрительные взгляды медсестры, с которой мы, к слову сказать, сразу не сработались. Она меня невзлюбила с самого начала, о чем мне Любовь Ивановна сообщила с порога.
Мол, будь с ней осторожна. Причин мне не понять, но есть догадки, что они могут скрываться за моей фамилией, пусть я и не представлялась ею. Губы пылают и немного пекут, я тут же стираю огонь подушечками пальцев, но это вряд ли поможет.
У меня все тело будто бы наэлектризовано, а еще щеки полыхают, вот почему я бегло прикладываю ледяные ладошки к ним, пытаясь разогнать кровь прочь от лица. Судорожно поправляю кудри, торчащие в разные стороны, и наконец-то заворачиваю за угол, чтобы взглядом упереться в высоченную фигуру в камуфляжной форме.
Вау! Серьезно? Веду взглядом по знакомым коротко-стриженным кудрям, цепляю гордый профиль, и вскоре вижу лицо Миши. Он так возмужал, совершенно другой человек, будто бы мы пару лет не виделись, а тут от силы пару месяцев! Как такое возможно?
Уезжал наглый малец, а приехал настоящий мужчина. Я в шоке! В каком же шоке будет мама, а вот папа точно к этому был готов изначально. Мне кажется, Миша в плечах стал точно раза в полтора шире.
— Эй, так нечестно! — улыбаюсь и быстрее шагаю к брату, чтобы нырнуть в объятия.
— Привет, Ян, — обнимает меня в ответ так крепко, что позвонки хрустят.
— Раздавишь!
Брат отпускает меня и щелкает по носу, а затем смазано целует в лоб, обхватив широкими теплыми ладонями щеки.