Дочь мэра
Шрифт:
— Забор крови стационарных больных будем завтра делать. Это все затянется, — бросает коротко, поджимая губы.
Ну слава богу, плохого будет понемногу, и я смогу справиться с дозированной порцией стресса.
И правда, мое время стажировки на сегодня закончено, а за сверхурочную работу студентов врачей по головке не гладят. Считается, что мы слишком подвержены выгоранию. Совершенно верно, уж я точно могу с подобным согласиться.
— Поняла.
Я пытаюсь дышать глубоко и ровно, а еще решительным образом настроена применить тактику Богдана. Вот же пациент удивится, что его осматривает врач, мягко сказать, немного не в себе, раз дышит, как собака после бега по полю.
На лице размазывается неясная улыбка, когда я толкаю дверь смотровой номер один и почти спокойно в нее захожу.
Мой взгляд упирается в знакомую фигуру с окровавленным лицом, разбитой губой и бровью.
— Саша?! — кажется, я сейчас реально потеряю сознание и совсем не при виде крови. Он поднимает потерянный взгляд на меня, хмурится, приоткрывая рот.
— Яна? Ты что тут… — он видит мой белый халат и молчит. Только по расширившемся глазам я читаю шок.
Главный безопасник отца стоит передо мной.
Он знает мою тайну. Стоит и смотрит, просто не проговорив больше ни слова.
Молчим, кажется, что вечность, пока я не решаюсь приступить к делу. Дрожащими руками подхожу к стойке медсестры и сгребаю сразу все оттуда. Спину жжет от внимания, я ощущаю на себе пытливый взгляд.
— Яна, это то, о чем я думаю? — он так спокоен, так спокоен, что я даже не знаю, как реагировать. Снова повернувшись к мужчине, опять ныряю в первоначальный шок, даже не выгребая.
Обработав руки, касаюсь его лица, поворачивая голову в разные стороны. Шить надо бровь и останется шрам. Его взгляд не отпускает мое лицо, и я становлюсь пунцовой. Указываю на кушетку, а сама едва ли руками шевелить могу. Саша садится тут же и смотрит на меня не моргая.
— Ты в порядке, Ян?
Мои пальцы осторожно ведут по мужскому подбородку, поднимая голову в удобном для меня положении. Я так часто дышу, как учил меня Богдан, и смотрю ровно на запекшуюся кровь. На губе есть и свежая.
Это просто кровь. У тебя она есть тоже, Яна. Ты ж моя четвертая отрицательная. Внезапно кажется, что прямо рядом со ной стоит Исаев ив се это тихо шепчет мне в ухо, оставляя на мочке поцелуй.
Тремор меня сильно выдает, и Саша перехватывает мои руки и усаживает рядом.
— Я сам все сделаю, успокойся, — безапелляционно звучит от него.
— Нет, я могу! Саш, я могу, подожди.
Ты сможешь.
Опять дышу много и часто, а затем встаю и упираюсь взглядом в человека, который, как только выйдет отсюда, точно все расскажет папе. Он иначе не может. Саша же правая рука отца во всем. Вот я дура! Надо было раньше все поведать и не бояться невесть чего. А теперь все выйдет так, будто бы я скрывала все от самых близких.
Ощущаю, как по щекам текут слезы от собственной непроходимой глупости, а Саша встает и резко толкает меня в свои объятия.
— Успокойся. Все хорошо. Ты устроилась сюда?
Осторожно высвободившись из объятий, я почти уравновешено проговариваю:
— Я поступила в медицинский, об этом никто не знает. Я прошу тебя пока не говорить папе, потому что не уверена, что задержусь здесь надолго, и мне не хочется его расстраивать. В ближайшее время я ему все расскажу, но пока я прошу тебя…не говори. Пожалуйста.
Мужчина вопросительно вскидывает брови и внимательно рассматривает мое лицо, а после и вовсе тянется стереть слезы. Я немею, наблюдая за его движениями. Пальцами убирает все признаки печали. Но я слегка отодвигаюсь от него, опуская взгляд.
— Я никому ничего не скажу.
— Спасибо.
Снова мысли ныряют в то, что красные пятна — это всего лишь живительная жидкость организма и нет в ней ничего страшного, ну пахнет неприятно, всего-то! Херня вопрос!
Мне удается зашить рану и обработать все очень быстро, как будто я всю жизнь это делала. Несмотря на дрожащие пальцы, выходит даже ничего, почти ровно и красиво. Саша все терпит, я думаю, что он и не такое терпел, и подобные манипуляции больше похожи на комариные укусы.
Ожидаемо меня мутит, но я использую дыхательные практики, стараясь не делать это уж слишком громко. Начинает еще грудная клетка болеть, ведь я так стараюсь!
— Как это случилось? — вспоминаю, что авария же, но все-таки Саша профи в водительском деле.
— Мало уметь хорошо ездить, надо чтобы и другие умели, — смеясь отвечает он, поднимая голову. — А проблема твоя, смотрю, сошла на нет.
— Знаешь, меня сейчас так тошнит, что я в шаге от того, чтобы вывернуть внутренности прямо на тебя. Так что о решении проблемы говорить рано, — вымученно отвечаю, бросая грязные бинты в мусорку.
— Но лучше, чем было. Это однозначно.
— Да, прогресс в некотором роде имеется, — выдыхаю, как только в поле зрения не остается и следа крови. Снова мою руки и открываю окно. Металлический запах должен выветриться, если я и правда не хочу показать всем свой обед. Многие бы сказали, что никакого запаха тут и нет.
Не для меня.
— Я отвезу тебя, Саш, за руль нельзя. Легкое сотрясение. Да и вообще ты после препаратов.
Он все так же сидит и смотрит на меня, лениво улыбаясь. Меня это немного смущает, но в целом я понимаю его интерес. Саша был живым свидетелем того, как я вечно падала в обморок, стоило только хоть кому-то показаться мне хотя бы с маленьким порезом на руке.
— Скажу, что мимо проезжала и подхватила тебя. Раз уж я вру, то хотя бы с пользой для общества. Я только на секунду отойду, хорошо?
Саша кивает, а я вылетаю из смотровой и скорее несусь в самую главную палату. Но залетев туда, застаю спящего Исаева. Он подложил руку под щеку и мирно посапывает. Картина умиляющая, и я засматриваюсь, понимая, что грудь затапливает теплом. А потом подхожу и осторожно целую в щеку, нос и в лоб, в конец расхрабрившись.
Тихо развернувшись на пятках, беру с тумбочки первую попавшуюся бумажку и пишу на ней свой номер, а ниже послание. Почему-то мне кажется, что он точно будет ворчать. Вот ушла и не попрощалась…