Дочь мэра
Шрифт:
Аааа помогите, тону. Тону в эмоциях из-за того, что вижу. Красота способна убить, чес слово.
Яна подходит ко мне, раскрасневшаяся и смущенная.
— И? И чего стоим, кого ждем? Облачко? — недовольно бурчу, как дед старый, и она тянется ко мне ручками, чтобы обнять и поцеловать прямо в губы. Это выходит очень нежно и даже высокоморально, только моему Младшенькому легче от этого не становится. Сцепив зубы, втягиваю аромат своей девочки, зарывшись лицом в кудри. Так и стоим.
Только потом до меня доходит, что вообще-то я с букетом.
— Привет… —
Злиться долго на Кудряшку как-то не выходит, и я вручаю ей цветы, считывая абсолютное счастье на лице. Ну же, малыш, давай поясни мне политику партии, чтобы я не думал, что меня стесняешься…
Хотя может меня и есть за что стесняться, я обычный, в отличие от нее. От принцессы, которая явно привыкла получать только самое лучшее.
— Они очень красивые, — носик ныряет в букет, слышится вздох какой-то, от чего у меня по яйцам проходится газонокосилка. Ну за что, ребят, за что? Потерпите.
— И ты очень красивая, я аж забыл, как говорить, — несу чушь, уплывая вслед за скромным декольте. Нет, платье реально в пределах разумного, но оно обтягивающее и не оставляет никаких сомнений относительно реальных параметров фигуры.
Господи, дай пережить этот вечер и не придушить никого из присутствующих.
— Спасибо.
Мы оставляем цветы в машине, чтобы не мешали смотреть представление. Хотя давайте будем честными, смотреть явно будет только Яна, а я буду смотреть на нее. И очень хорошо, если я хотя бы в общих чертах пойму смысл. Очень будет хорошо.
Маленькие пальчики полностью умещаются в моей руке, туда бы и вторая поместилась, и мы заходим в здание театра музыкальной комедии. Тут полно людей, и что меня удивляет, даже молодежь имеется.
— Я надеюсь, тебе понравится, — как-то очень волнительно звучит от Облачка, пока все, о чем я могу думать, это ее рука в моей. И то, что я очень не против затянуть Кудряшку в подсобку какую-то и потребовать взыскание всех долгов. Прямо тут.
А то трубы горят, дамы и господа.
— Конечно, я ж на тебя смотреть буду, — луплю ей правду в лицо, рассматривая заливающейся по коже румянец. — Несмотря на то, что у меня на тебя зуб, любоваться буду.
— Богдаш, а чего зуб? — она хмурится, укладывая вторую ладошку мне на грудь. Подушечками касаясь оголённой кожи. Клянусь, если бы меня сейчас шандарахнула молния — это было бы легким укусом комара, чем то, что я проживаю от ее ласк.
— А потому что я хочу за совей девушкой ухаживать, а она не дает. Как на это смотреть, а? Ты из меня бабу какую-то делаешь, да. И не надо смотреть как оленёнок Бэмби. Если виновата, то по жопе будешь отхватывать так, что сидеть не сможешь ровно на булочках с корицей, — целую ее в висок, еще раз вдыхая сладкий аромат, и полностью расслабляюсь, потому что она обнимает меня посреди холла и тихо шепчет:
— Я просто очень переживаю, чтобы мой папа тебя принял, Бодь. А он такой ревнивый, я ж не переживу, если не примет. Ты прости, пожалуйста, я ж не подумала совсем, что это могло бы тебя расстроить. Да, некрасиво вышло. Ты и цветы и заехать хотел, а я вот так. Оборвала все. Прости, пожалуйста.
Ну вот и как тут злиться.
— Облачко, я ему понравлюсь. Другого варианта нет. Не понравлюсь — заставлю понравиться. Не думай об этом.
Мы практически приклеенные идем в зал, рассаживаемся по местам, после чего я кладу ладошку к себе на коленку и накрываю сверху. Ибо нехер пялиться. Вы думаете, что я не вижу, как вы ее все раздеваете вокруг? Старые хрычи! Все мне, мне одному достанется.
Как я и ожидал, получается представление смотреть ровно пару минут, а потом кошусь на Облачко, чье внимание приковано к сцене.
Пока я кандалами прикован к ней.
Рассматриваю ее профиль, губки, чуть переливающиеся от вспышек на сцене, на широкий разрез глаз и прямую линию подбородка, на котором виднеется ямочка. Там бы идеально смотрелся мой язык.
Ладно, не язык. Губы. В какой-то момент Яночка смеется, а я срываюсь и поворачиваю взрыв на макаронной фабрике к себе, чтобы нагло впиться в раскрытые губки, что пахнут как спелые клубнички, а на вкус как мед.
В сраку культурное развитие. В самом деле. Кого оно волнует, когда рядом с тобой такая девочка сидит? Такая красивая, нежная и милая? Ааааа.
Глава 32
Я не понимаю, как вообще можно так себя вести в театре, но при этом же наглым образом веду себя как распутница, учитывая, что вокруг нас люди, и они все могут нас заметить. В груди разливается огненный жар, лишая меня способности мыслить ясно. Просто отключает разумную часть мозга, отвечающую за воспитание, сдержанность и прочее-прочее.
Слышатся покашливания, и Бодя отрывается от меня, хрипло шепча в мои зацелованные губы.
— Завидуйте молча.
Если бы я могла сейчас испытать стыд, то точно бы его испытала, но пока что…увы и ах, мне совсем не стыдно. Вместо этого смотрю в его бесстыжие глаза и улыбаюсь как в последний раз. Если бы меня сейчас кто-то увидел, было бы очень стыдно. Так стыдно.
— Бодь, ну давай посмотрим, тебе понравится.
— А что мне за это будет? — игривый голос опять нарушает тишину в нашем ряду. Исаев выгибается, касаясь моей щеки губами, и глаз не сводит. Я багровею, опуская взгляд на крепко сплетенные руки, что прямо сейчас массируют грубые пальцы.
Совру, если скажу, что эти ласки меня нисколько не трогают. Мне становится очень уютно и тепло, словно я всю жизнь ждала именно вот такого…Богдана Исаева.
В животе бабочки роем носятся, вызывая легкий приступ тошноты и ноющей боли, точечно ударяющей вниз живота. Не прекращая улыбаться, бросаю на Бодю серьезный взгляд, намекая на то, что мы должны молчать.
Он без слов понимает. Только когда разворачиваемся и возвращаемся к действию на сцене, я начинаю кусать губы, чтобы сразу не ляпнуть то, от чего парень в разы дольше будет смотреть представление.