Дочь мэра
Шрифт:
Глава 33
Мы досматриваем представление уже совсем в другом настроении. Яна на грани истерики, а я вне себя от злости. Какого, мать вашу, хера происходит вообще? Сразу после театра она ведет себя так тихо, что я начинаю грузиться сильнее.
Этот бегающий взгляд, дрожащие ледяные ладошки, которые я буквально тру и грею в своих руках, побледневшие губы.
Нет, малыш, я слишком залип на тебе, чтобы вот так просто отказываться.
Это тебе не заводские настройки откатить.
Мой кленовый сироп заканчивается вместе с окончанием представления, но так просто она от меня не отделается.
Облачко настолько расстроена, что кажется, будто бы ее жизнь и правда закончилась. Ладно, мне сейчас главное дров не нарубать, иначе это все вообще потеряет всякий смысл. Она начнет меня бояться, а мне это ни разу не упало.
Разбитой мордой стараюсь не делать уж совсем кирпич-фейс. Нихуевенько так выходит. Сначала поднять настроение, а потом взять и уронить мне его на мизинчик.
Уф. Повезло тебе, красивая, что я не могу на тебя уж сильно злиться. Очень повезло!
Мы молча подходим к машине, и я вполне готов верить, что она сейчас попрощается и укатит. Но нет. Останавливается. Мягко поворачивается и побитым взглядом смотрит на меня, а потом сама тянется к губам.
Дважды тот номер не пройдет. Ясно? Не пройдет.
Планирую быть камнем, но как только ее мягкие вишенки касаются меня, мозг вырубается, и я уже как желе себе представляюсь. Обхватив ее мягкую фигурку, жму к себе, буквально причмокивая от наслаждения.
Вкусная. Очень вкусная. Сладкая как мед. Мне вообще вот такие рандеву совершать нельзя прямо настолько сильно, меня ж на части порвет…
Моя б воля, прямо сейчас уже закинул ее в машину и повез к себе знакомиться ближе. Но тут приходится снова дать себе воображаемую затрещину, ведь так нехорошо, неправильно и так далее. С ней надо как с прицнессой.
Я вынужден себе это вбивать в башку на постоянной основе.
И все равно ныряю к девяноста нижним, моим булочкам. Так бы и сожрал. Но пока облизываюсь и мацаю. Если я еще с двумя яйками и писюнчиком, то все ок?
Яночка отрывается и крепко меня обнимает, тяжело дыша в шею. Там сейчас ожоги, спасут только поцелуи.
Голову сносит, сознание плывет. Ругаться не хочется, потому что мои мозги стекли в трусы.
— Я купил билеты в оперный. Через три дня. Если скажешь нет, я приеду и вынесу тебя из квартиры.
— В частном доме я живу, Богдаш…
Это ты меня запугать пытаешься, малыш? Мне та охрана до сраки. Вернее, она может поцеловать меня в аппетитный зад.
— Значит, спецназ приедет туда и оцепит его, пока ты не выйдешь. Охрана не поможет. Вообще ничего не спасет от группы «А».
Оторваться от нее сложно, но мне удается. Мысль о том, что некуда спешить все-таки греет. Она меня спалит скоро к чертям собачьим, но то уже ненужные детали.
Маленькие ладошки обхватывают крепко. Я себя практически на землю роняю себя лицом в пол от ощущения безысходности в данный конкретный момент.
Хочу ее забрать к себе до трясучки, но вместо этого отпускаю кудрявую копну на свободу.
Ладно, лети, птичка.
Мы будем не мытьем, так катаньем работать. Тонко, скрупулезно и методично!
Пока мои яйца не ворвутся, например.
— Приедешь — позвони, — пытаюсь звучать не елейно, но с ней я превращаюсь в мишку косолапого. Чес слово.
— Конечно, — мягко улыбнувшись, она грациозно садится в машину, пока мои глаза утекают за всем, что я пока еще могу увидеть.
Смотрю ей вслед как Хатико, понимая, что мне не нравится вот это вот все. Не нравится отпускать и делать вид, что все ок. Нихуя не ок.
Я вообще в пиздецах полных.
Только дома чуть в себя прихожу, а на следующий день начинается пиздячка. Каждый день теперь будет по накатанной — спортзал, ведь моя форма слишком далека от идеала.
Парни встречают меня как царя. Шуткую, но в любом случае видеть меня они рады. Очень в это верить хочется.
— Тень, йоу, — приветствуем друга на кулаках, как принято в нашей команде. Они тут уже с час железо тягают, а я опоздал, потому что что? Вот что? А я проспал. На меня такая усталость навалилась в родных стенах. В больнице так не спал, как сейчас сплю дома.
— Йоу.
Перекидываемся парой слов с пацанами и вливаемся в рабочее русло. Я в зале не Тень, просто зверь. И теперь настолько сильно начинаю упахиваться, что ощущаю усталость. Фигово, если принять во внимание минимальные нагрузки по факту. Раньше я мог сотку тягать дольше, сейчас я еле поднял ее.
Яночку увидеть на следующий день получается, потому что она — занята. Эта хуйня мне не прибавляет успокоения, вообще никакого. Я только больше верею, сбивая руки в кровь.
Занята. ОНА, БЛИН, ЗАНЯТА. А я, сука, свободен как ветер. Кулак летит мимо груши, и я злобно ругаюсь.
— Заебало!
Архангельский негодующе смотрит на меня, но молчит. Зато у Мекса случается словесный понос, и лучше бы он проглотил свое говно молча, а не выплескивал его на меня.
— Заебал не выебал? — Спокойно поднимая сотку, трындит самый мудаковатый из нас.
Я замираю, переводя на него уничижительный взгляд.
— Хлебало прикрыл, иначе зубы будешь по матам собирать, — иду в его сторону на подрыве.
— Значит, не выебал, — он скалится, подмигивая мне.
Меня бесит его блядская натура влезать туда, куда его не просят. Что с Валом такое было, что сейчас со мной. Он ничерта не понимает, когда не надо лезть на рожон.
— Тебе конец, Макс.
Я ему это говорю почти спокойно, руки все же сжимаются в кулаки, и мне плевать на типа режим и принципы. Он потоптался на священном. Шутить криво о моем Облачке нельзя.