Дочь мэра
Шрифт:
— Шшш, я просто потрогаю.
А потом наглым образом трусь лицом и мурчу от удовольствия, на что поступает вполне однозначная реакция Яны, настолько острая, буквально на все мои ласки, что я теряю крышу. Она едет тихо шифером шурша…
Облачко тихо всхлипывает, постанывая при этом, и мне приходится снова первым прерваться, ведь ещё буквально пара мгновений, и тогда я не смогу себя стопорнуть. Тянущие ощущения в члене усиливаются с каждым касанием, поцелуем и лаской. С каждой реакцией Яны.
Вид мозговытрахательный во всех смыслах этого слова.
Она не вобла сушенная.
Такую берешь в руки и кончаешь только по факту прикосновения к ней. Обхватываю ладонями выступающих малышек и ощущаю, как по телу проходит знакомая волна. Чертыхаюсь грубо, как умею.
И что по итогу? По итогу я прямо сейчас кончил в штаны, притягивая Яночку к себе, чтобы голая грудь уютно втиснулась в мою.
Пиздец.
Прикусив голое плечико, облегченно выдыхаю, прикрыв глаза.
На первое время мне этого хватит. Влага и тепло между ног явно ощущаются малышкой, но она если и поняла, то не подает виду.
Мне не стыдно, конечно, но это новый опыт. Немного странный и самый лучший, я уже хочу повторить.
— Малыш, я бы хотел в душ сходить, потому что я только что «того». Ты только не смущайся.
— Богдаш, мне стыдно, но очень хорошо.
— Вот и хорошо, вот и отлично.
Ссаживаю малышку на кровать, предусмотрительно прикрывая халатом все самое стратегически важное. А сам наблюдаю картину репина, или флешбек из своей молодости, когда я кончал от всего, что имело намек на секс.
Облачко сразу одевается, опустив взгляд, но так же смущенно улыбаясь при этом.
— Я быстро. Не сбегай!
Это самый охуенный подарок в моей жизни.
Глава 28
Я тогда думала, что сознание потеряю от нахлынувших чувств. Меня на части рвало, а перед глазами стояла пелена. Уши упорно закладывало с каждым касанием к телу. Не знаю, как у меня хватило сил собраться и все-таки одеться, как только Бодя вышел.
В трусиках ощущалась влага, а огненный шар внизу живота разливался лавой, но я смогла все-таки прикрыться, одеться кое-как и завязать волосы, что так упорно лезли в лицо.
Спустя некоторое время нам даже удалось сделать последнюю процедуру почти целомудренно и с минимальными поцелуями, украденными то и дело в перерывах между сменой повязки и накладыванием новой. Любовь Ивановна не пришла, хоть и грозилась. Может и хорошо…
С большим трудом удалось доработать свой полноценный рабочий день и вечер, чтобы опять зайти в палату, нацеловаться вдоволь и пойти домой, сверкая как начищенный до блеска самовар. Я еще и букет забрала, и подарок свой…Самый лучший подарок. Даже сердце замирало, когда в руки брала.
Дома еле удалось незаметно протащить букет в комнату, а шоколад же нагло сожрать в тихую. Конечно, вопросы возникнут, ведь в мою комнату часто захаживают родственники, пусть и со стуком, но все же…не прятать же мне теперь по углам этот прекрасный букет?
Исаев в госпитале поставил его в обычное ведро, а я в красивую вазу на самое видное место, чтобы первым делом видеть букет, а не что-то там еще.
А сейчас ночь проходит практически без сна, потому что я просыпаюсь в поту от совсем не детских картинок с непременно ноющим животом и острым желанием продолжать в реальности. Резко подскочив, прижимаю руку к груди, понимая, что мое сердцебиение настолько громкое, что слышно небось еще и в коридоре.
Натянув халат, прохожу мимо стола с букетом, провожу пальцами по нежным лепесточкам и только потом спускаюсь вниз на подрагивающих ногах и стоит только включить свет, как с перепугу подпрыгиваю на месте.
— Бляха, ты чего такая резкая? — Миша недовольно бурчит, продолжая жевать шоколад даже глазом при не моргнув, в отличие от меня, которая тут практически инфаркт не схлопотала.
— Фуууух, — выдыхаю рывком и рассматриваю брата.
Я сластена, и об этом знаю все, но, чтобы Миша ел шоколад…это что-то новое. Он у нас если и ел его, то только черный.
— А ты чего в потемках сидишь? — укутываясь поплотнее в махровую нежность, прохожу к столу, усаживаясь рядом. Руки тянутся к плитке молочного шоколада и отламывают кусочек.
Миша смотрит снисходительно, ведь кто-то вечно кричит «я поправилась, щечки наела», а тут ночью и шоколад. Но мне надо.
Я так волнуюсь.
Ведь именно завтра, то есть сегодня, мы пойдем в театр. Бодя купил билеты, и это очень неожиданно. Вернее, я не ожидала, что такой парень, как он, будет способен на нечто подобное.
— Да так, не спится.
— Тебе и не спится? — хмыкаю, засовывая кусочек мягкой сладости в рот. Квадратик тает во рту, и я закатываю глаза от наслаждения, ощущая еще и каплю соленой карамели отголоском на языке. Аааа. Беру второй кусочек, но Миша вручает мне целую плитку.
— Да уж. Тебе нужнее. Жуй.
Мне дважды повторять не стоит, я с первого раза понимаю, что оставлю тут разве что обертку. Брат смеется, но смех какой-то вымученный. В тусклом свете бра синяки на его лице смотрятся хуже, и прожевав еще кусочек, я решаюсь спросить.
— Синяки не по-серьезке? Или дедовщина?
Миша хрипло смеется, переводя на меня уничижительный взгляд.
— Где я, и где дедовщина? Не смеши меня, сам кого хочешь закошмарю.
Это верно, он у нас мальчик с характером, пусть и кажется, что спокоен. Так или иначе я еще не припомню случая, чтобы его обижали. Или меня. Меня в особенности, ведь есть Миша, который в случае чего придет и пропишет в табло. Мало не покажется, может на добавку напросятся.
— А чего тогда случилось? — осторожно прощупываю почву, потому что мой брат все равно не такой, как обычно.