Дочь нечестивца
Шрифт:
«Ещё одна смерть на моей совести», — подумала Нейт с горечью.
Если Кархедон желал убедиться, что жидкость в фиале — яд, то через несколько минут сомнений не осталось ни у кого. Мёртвую тишину наполнили хрипы корчащегося в агонии юноши. Захлёбываясь белой пеной, он скрёб ногтями каменный пол, словно пытаясь уползти от собственной смерти. От былой красоты не осталось следа — лицо превратилось в маску боли и ужаса. Сосуды в глазах полопались. Какой-то сердобольный воин из тех, что стоял поблизости, подошёл к несчастному и с молчаливого позволения номарха коротким точным ударом вонзил меч ему в сердце. Голова юноши дёрнулась. Белая пена на губах окрасилась кровью.
Завороженный жутким зрелищем,
— Мой повелитель, это всё ложь! Яд мне подбросили! Вот эта рыжая ведьма! Я видела, как она обжималась с этим чёрным скопцом Гиантом, и…
— Чего только не скажешь, лишь бы избежать наказания. — Нейт видела, что Кархедон сомневается, и это её тревожило: она ещё могла поменяться с рыдающей Тахенвет местами. Вопрос в том, кому номарх доверяет больше. Кто в конце концов покажется ему более убедительным. Приблизившись к Кархедону, Нейт опустилась на колени и, глядя снизу-вверх с наигранным обожанием, нежно поцеловала тощую старческую клешню. — Прошу тебя, господин, позволь мне доказать свою преданность. Арестуй колдунью. Пытками добейся от неё ответа. Она скажет тебе то же самое, что и я. Поставь перед ней всех девушек из гарема, пусть она укажет на ту, которой продала яд.
Кархедон кивнул, и Нейт вздохнула с облегчением: она балансировала на краю пропасти, но всё-таки удержалась. Повернув голову, она встретилась глазами с Гиантом: тот казался потрясённым, напуганным, но, за кого именно он боялся — за себя или за неё — было не ясно. Нейт поднялась с колен. На смену напряжению пришла не менее убийственная усталость. Расслабляясь, мышцы превращались в студень.
Кархедон вышел через задние ворота, ведущие в царскую опочивальню, вернее, в одну из них. Стоило номарху покинуть зал, как гости — эти безмолвные наблюдатели, окаменевшие от ужаса, — словно очнулись, стряхнули оцепенение и толпой ринулись в коридор. Они застревали в дверях, ругались и толкали друг друга. Всем не терпелось покинуть дворец: слишком близко соприкоснулись они со смертью, её запах ещё витал в воздухе, в комнате ощущалось зловещее присутствие Анубиса.
К Нейт подошли двое стражников и вежливо попросили её пройти за ними. Мимо провели сопротивляющуюся Тахенвет, сыпавшую проклятиями в адрес коварной соперницы. Прежде чем последовать за солдатами, Нейт в последний раз взглянула на ребёнка, лежащего на полу, и её пронзило острое, как кинжал, чувство вины.
«Моя тень никогда не обретёт бессмертия в потустороннем мире», — подумала она.
Глава 28
Этой ночью Нейт не могла уснуть: ей казалось, что даже в её комнате слышны истошные вопли колдуньи, которую пытают где-то на задворках дворца. Нур она не сочувствовала, а за свою судьбу опасалась. Что если даже сильная боль не заставит старуху во всем признаться? Днём она об этом не думала, но сумерки постучали в окна — и всё изменилось. Темнота странным образом влияет на человека, лишая его уверенности, усиливая старые страхи и прибавляя новые. Когда не можешь уснуть, ночь превращается в испытание, часы тянутся невыносимо медленно, и кажется, что утро никогда не наступит. Ворочаясь с бока на бок, Нейт думала о том, что успех переменчив. Её победа такая же хрупкая, как мумия вне толстых стен своего саркофага. Теперь всё зависит от того, что скажет колдунья, вспомнит ли она Тахенвет и пожелает ли её сдать. А что если Нейт учла не всё? Какая-нибудь незначительная деталь могла в мгновение ока перевернуть всё с ног на голову, превратив маленькую победу в сокрушительное поражение.
За ней пришли рано утром. Небо на горизонте только-только порозовело. Нейт не спала всю ночь, но чувствовала себя необычно бодрой: усталость обрушится, когда напряжение немного спадёт. Проходя мимо зеркала, девушка мельком, по привычке взглянула на своё отражение и с удивлением поняла, что забыла накраситься, впервые за много лет. Досадное упущение — мужчины больше склонны верить красивым женщинам. Впрочем, после бессонной ночи в темнице её соперница вряд ли будет выглядеть лучше.
Узкими коридорами её провели в знакомый колонный зал. Вчера здесь звучали музыка и веселый смех, а затем смерть накрыла всех чёрной тенью. Трупы убрали, но пол в том месте, где лежал убитый ребёнок, показался Нейт более тёмным. Всего лишь игра воображения, но убедить себя в этом не получалось.
В комнату в сопровождении свиты вошёл номарх, через другую дверь стражники ввели её испуганную соперницу, за ночь постаревшую на десять лет. Несколько часов страха и неизвестности сделали волосы Тахенвет седыми. Глубокие складки протянулись от крыльев носа к уголкам искусанных губ. Вчера этих морщин не было.
Избитую, окровавленную колдунью даже не ввели — втащили в зал два мускулистых воина. Они держали старуху под руки. Ноги, изуродованные пытками, волочились по полу, словно в них не осталось ни одной целой кости. Лицо было разбито. Глаз заплыл. Нос напоминал расплющенный финик. Солдаты разжали руки, и колдунья растянулась на полу у ног восседавшего на троне номарха. На её спине в прорехах грязных лохмотьев виднелись кровавые полосы, оставленные кнутом. Обрывки ткани прилипли к ранам.
При виде колдуньи в голове Нейт будто взметнулся столб ревущего пламени, и последние мысли исчезли в этом огне так же мгновенно, как при пожаре сгорают листы папируса. По виску скатилась холодная капля пота. Двери снова открылись, и в зал вошли девушки из гарема, зевая и поправляя причёски. О том, что надо делать, их предупредили заранее: все, словно по команде, выстроились вдоль стены, быстро и не задавая вопросов. Нейт заняла своё место среди них. Подталкиваемая стражниками, соперница встала неподалёку, пытаясь спрятаться за спинами других наложниц. По глазам было видно: Тахенвет узнала колдунью.
— Внимательно взгляни на этих девушек, — сказал начальник охраны. Зычный голос эхом прокатился по всему залу и придавил гранитной плитой. Тахенвет вздрогнула. — Кому из них ты продала яд?
Лежащая на полу старуха напоминала раздавленное насекомое. Неуклюже обернувшись, она, как и приказали, внимательно оглядела замерших у стены наложниц, но затем обречённо покачала седой головой.
— Я же говорила, что не знаю. Она замотала лицо тряпкой. Я видела только глаза.
Нейт заледенела от ужаса. Вот она, та самая неучтённая случайность. Ночные страхи начинали постепенно сбываться.
Старуха продолжала сбивчиво бормотать. Нейт видела чёрный провал беззубого рта, ниточку кровавой слюны, протянувшуюся между разбитых губ, но не могла разобрать ни слова. В ушах шумело. Она словно стояла у подножья скалы во время камнепада.
Неожиданно вспомнилась Джун. Та ведь тоже не видела лица Тахенвет, но смогла описать её по браслету. Что если Нур тоже его запомнила? Как натолкнуть старуху на эту мысль? Нейт вышла вперед, почтительно склонившись перед номархом.
— Мой господин, позвольте мне сказать. Возможно, что-то в облике этой девушки привлекло её внимание? Какая-нибудь особенная деталь: татуировка или необычное украшение — что-то, способное послужить опознавательным знаком?