Дочь огня
Шрифт:
— Ничего… он там… в миршабхане, — забормотал Асо, — молится за вас… сказал…
Хозяйка дома поняла.
— Ладно, дети, пойду поставлю самовар. А вы тут поговорите.
У хозяина дома тоже нашелся предлог, чтобы уйти. Влюбленные остались одни.
Оба молчали, стеснялись взглянуть друг на друга. Асо мысленно корил себя, обвинял в трусости, но сказать ничего не мог. Совсем растерялся юноша. Да и что говорить? Почтить память Дилором-каниз, вспомнив ее добрые дела? Но зачем бередить свежую рану? А может, утешить, сказать о своей преданности, о том,
Фируза в это время думала о том, какой Асо хороший, храбрый, не испугался преследований, пошел в домик бабушки, зажег там свечу. Л потом — подумать только — был арестован… И, несмотря на все это, не забыл о ней, пришел тотчас же, как его отпустили. Какое счастье иметь таких друзей! Теперь, когда бабушки не стало, они заботятся о ней, прячут… А вот бедный дедушка мучается ни за что ни про что… Вспомнив и водоносе, Фируза наконец решилась заговорить: Что же передавал мне дедушка?
Умница Фируза, нашлась! Тут и Асо оживился.
Он сказал, что нельзя вам в этом доме оставаться, опасно. Все началось из-за человека, убившего слугу бая и ударившего ножом его самого. Этого человека разыскивают… Но почему-то миршаб и аксакал ищут также вас. Зачем вы им, не могу понять. Был бы у меня свой дом, сим бы вас спрятал, а так что я могу сделать…
У госпожи Танбур тоже неплохо, она мне как мать. Я и учиться у нее буду.
Фируза посмотрела прямо в лицо Асо, и глаза их впервые встретились. У Асо отлегло от сердца.
— Очень хорошо, очень хорошо, милая Фируза! Значит, пойдете к госпоже Танбур… А можно будет к вам наведываться?
Фируза улыбнулась:
— Почему же нет? Оймулло живет в квартале Мирдустим. Дойдете до водоема, а там спросите, каждый ребенок знает ее дом.
— Дом-то и я сам найду, а вот вас…
— Учительница добрая, справедливая, умная. Она позволит нам увидеться. Приходите.
— Да, да, я приду. Как только урву свободную минутку, прибегу туда.
Пусть только все уляжется, а потом…
Он осекся, не мог же он сейчас сказать, что мечтает жениться на ней, отпраздновать свадьбу… Нет у него пока ни кола ни двора. Но зато он молод, здоров и полон желания добиться счастья.
Терять надежду нам не надо никогда — Пусть облако темно, зато светла вода!
Так поется в песне, так чувствует и Асо. Он никогда не отчаивался и всегда надеялся на лучшее будущее, даже в самые трудные минуты жизни. Это придавало ему бодрость.
— Я скажу Оймулло о вас…
— Что вы скажете?
— Скажу, что вы мне как брат, заботливый, нежный брат…
— Я готов за вас жизнь отдать! — с неожиданно прорвавшейся страстью сказал Асо, прямо глядя в грустные черные глаза своей любимой.
— Нет, нет, не говорите так, — потупившись, вымолвила Фируза и вдруг заторопилась — Надо мне поскорее уйти… Если вы не сможете попасть к Оймулло в дом, зайдите сюда, все обо мне узнаете.
— Завтра же приду…
— Ну, надо собираться. Фируза встала.
— Будьте очень осторожны, — внушительно сказал Асо. — У госпожи Танбур много
— Это невозможно! Все в школе меня знают. А девочки… они хорошие, не беспокойтесь за меня.
Фируза улыбнулась и пошла, но у двери остановилась:
— Чуть не забыла спросить вас: что мы будем делать в поминальные дни — двадцатый и сороковой после смерти бабушки? Вы придете?
— А как же! — воскликнул Асо, но мысли его были заняты другим.
Он боялся за эту прекрасную девушку. Несомненно, и бай, и миршаб станут добиваться ее расположения. Хоть бы она не была так красива! Асо так горячо любит Фирузу, что ему не нужна ее красота, он любит ее не за это.
Пора было уходить. Прощаясь, Асо попросил хозяйку дома, чтобы она сама отвела Фирузу к Оймулло Танбур.
Кори Шариф до поздней ночи работал вместе с отцом. Потом завернул в скатерть блюдо с пловом, приготовленным матерью, и пошел прямиком к медресе на берегу хауза Арбоб.
Темная, жаркая, душная ночь распростерлась над городом. На улицах было безлюдно. Совершив ночной намаз, все давно разошлись по домам. Только в некоторых лавках торгового ряда на Новом базаре, тускло освещенных керосиновыми лампами, задержались два-три бакалейщика — авось заглянет кто-нибудь из поздних покупателей.
Кори Шариф пересек Новый базар. Недалеко уже был и хауз Арбоб. Тут он увидел, что из прохода в переулок вышел какой-то человек, этот незнакомец поравнялся с ним и, поглядывая в его сторону, зашагал рядом. Поднятый, как у заправского франта, по тогдашней моде ворот халата закрывал подбородок. По правде сказать, кори Шариф немного испугался, но виду не подал, твердой походкой продолжал идти вперед, стараясь обогнать незнакомца. Безуспешно: тот и не отставал и не опережал его, явно желая идти в ногу. Вот наконец и хауз Арбоб, кори Шариф направился к медресе, но тут незнакомец схватил его за ворот и прохрипел:
— Постой, ака кори!
Кори Шарифу пришлось остановиться, левой рукой он попытался высвободить свой ворот, но это ему не удалось.
— Что вам от меня нужно? — спросил он гневно и недоуменно.
— А что вы собираетесь тут делать в этот ночной час?
— Какое вам дело! Пустите меня! Вам же будет хуже!
— А что вы мне сделаете? — насмешливо спросил незнакомец и дернул ворот еще сильнее.
— Увидите! Не думайте, что я тут один. Эй, кори Усман, Ашраф-джан, на помощь!
Этот крик возымел действие: незнакомец отпустил ворот и засмеялся, открыв свое лицо.
— Ака Махсум?! — Кори Шариф был поражен.
— Что, напугал?
— Пропадите вы! — едва приходя в себя, сказал кори Шариф. — Нашли время шутить!
Между тем кори Усман и Ашраф-джан прибежали из медресе. За ними шел Мирзо-Ибрагим.
— Пустяки, ничего не случилось. Ака Махсум просто пошутил. Милости просим!
Все двинулись к медресе. Дверь в келью кори Шарифа была открыта, горела висячая десятилинейная лампа. Пройдя вперед, ака Махсум спросил: