Дочь огня
Шрифт:
— Спасибо вам! Тысячу раз спасибо! Если бы не вы, эти изверги убили бы нас.
— В чем же дело?
Кори Шариф показал на своего товарища.
— Это — ака Махсум. Мы живем с ним в одной келье, вместе учимся. Головорезы привязались к нам, затеяли драку… Пришлось удирать… Если бы не вы, худо пришлось бы.
У ака Махсума сверкнули глаза, ему не хотелось признаться в поражении.
— Ничего! — сказал он. — Еще минута, и я бы дал им как следует! А дело было вот как…
И он начал рассказывать.
Но прежде всего познакомим вас с ака Махсумом. Он — среднего роста, худощавый, с задорным взглядом черных глаз, на губах его постоянно играет улыбка, а приветливое лицо вызывает всеобщую симпатию. Ака Махсум — сын известного в Бухаре муллы, отсюда его имя Махсум, которое дается обычно сыновьям духовных лиц. Но, несмотря на почтительное обращение — ака Махсум, он был простой и скромный человек, не выносил неправды, несправедливости, произвола и всегда, и словом и делом, вступался за обиженных.
Недавно к нему обратился за помощью сын одного чайного торговца. Этого тихого, скромного юношу стал преследовать своей любовью близкий миршабу Кали Курбан, он ловил его в темных переулках, приставал. Ака Махсум дал ему отпор, гневно отчитал его. Но вскоре появилась новая опасность: к нему воспылал чувствами сам миршаб Абдурахман. Избавиться от домогательств такого сильного человека было почти невозможно, и юноша обратился за советом и помощью к ака Махсуму.
Ака Махсум обещал ему свое покровительство. Он не отходил от юноши, всюду его сопровождал, и к тому уже никак нельзя было подступиться.
Миршаб попробовал было под каким-то предлогом арестовать их обоих, но ака Махсум предъявил обертку от туалетного мыла и сказал, что это русский паспорт. Миршаб с позором отступил. Но он не отказался от мщения. Присмотрев среди учащихся медресе самых отчаянных головорезов, он предложил им затеять драку с ака Махсумом.
— Я как-то в Кагане купил детский револьвер, — смеясь, сказал ака Махсум, — совсем маленький черный револьверишко… Он, конечно, безопасен, но звук у него как у настоящего. Вот я и думал попугать… Хорошо, впрочем, что обошлось без стрельбы. Но уж если за дело взялись такие подлецы, как миршаб и Кали Курбан, то может кончиться очень плохо. Возможно, придется мне бежать, покинуть родину. Послушайте, а кто вы такой? Во имя чего пришли вы на помощь?
За Хайдаркула ответил кори Шариф:
— Он известный рыбный повар. Родом из Каракуля. Сначала попал в руки Каракулибая, а теперь работает у Гани-джан-бая…
— Да, так подшутила надо мной судьба! — сказал с горечью Хайдар-кул.
Он рассказал новым друзьям о своих злоключениях и закончил:
— Теперь я живу одной мыслью — отомстить этому извергу за себя и за свою семью…
Прошло время, и Хайдаркул забыл об этой встрече. И вот перед ним снова кори Шариф, сын ремесленника, приятель ака Махсума, честный, хороший человек. На этого юношу можно положиться. Но кто остальные? Их он не знает. Потому он так скупо и сдержанно ответил на их вопросы.
Все обрадовались, услышав, что он наконец заговорил. Это были ближайшие друзья кори Шарифа, жившие с ним в том же медресе. Увидев, что Хайдаркул очнулся, один из них подошел к нему поближе.
— Дядюшка, все мы друзья кори Шарифа… Не бойтесь. Если вам нужен приют, располагайтесь у нас, как у себя дома.
Хайдаркул вопросительно посмотрел на кори Шарифа. Тот подтвердил:
— Все мы четверо — как один человек.
Одна душа у нас. Ничего друг от друга не скрываем. Мы поклялись в этом… И кори Усман — вот он, и Ашраф-джан — взгляните на него, и Мирзо-Ибрагим, — показал кори Шариф на третьего, — все про вас знают, сочувствуют вам всем сердцем.
— Сочувствуете мне? За что?
— За ваши подвиги, Хайдаркул! — воскликнул сундучник Ашраф-джан. Он казался моложе всех.
— Дорогой брат Хайдаркул! — сказал тот, кого звали Мирзо-Ибрагим, на вид самый старший, да и сидел он на самом почетном месте. — Я, как вы уже слышали, друг кори Шарифа и предан вам всей душой. Вы, конечно, думаете, какое я имею к вам отношение, откуда эти чувства? Сейчас объясню: наше медресе некоторые бухарские шутники называют школой злословия. А мы осуждаем несправедливость и порок, облегчаем сердце в дружеских беседах.
Однажды вечером мы узнали о поваре Хайдаркуле, который не выдержал жестокого обращения Гани-джан-бая и сбежал от него. Потом дошли слухи, что Хайдаркула за Каракульскими воротами убил какой-то разбойник, но тела его не нашли. Известие о бегстве Хайдаркула нас порадовало, а сообщение о его гибели глубоко опечалило. Мы понимали, что это дело рук бая. Но что мы могли предпринять? В силах ли мы были разобраться в подобном деле? Через некоторое время нам сказали, что убит преданнейший слуга бая, кровожадный Саиб. Тело его было найдено баней Джуйбор. Наконец, в ночь своей свадьбы сам бай получил удар в грудь ножом… Эти сообщения радовали нас… Э, — говорили мы, — бог справедлив, он не мог допустить, чтобы Хайдаркул ушел с этого света, не отомстив. Мы понимали, что все это — дело ваших рук. Сегодня мы и этом убедились. Как видите, мы кое-что знаем о ваших злоключениях и подвигах, от всей души желаем вам успеха.
Хайдаркул даже раскрыл рот от удивления. Значит, в Бухаре есть понимающие, справедливые и храбрые люди. И это учащиеся медресе в белых чалмах! Он столько лет терпел от баев и мулл жестокие притеснении, что всякий, кто жил в достатке или по виду своему походил на муллу, ему врагом. Теперь у него открылись глаза. Оказывается, в Бухаре но все плохи, лес, как говорится, не без льва, так не надо отчаиваться. Приободренный, он рассказал обо всем, что произошло с ним в эту ночь. Что же мне делать? Бежать из города, искать пристанища или г прятаться в игорном доме?
Нет, — возразил кори Шариф, — я вас не отпущу.
— Спасибо за доброе намерение, но мне нельзя здесь оставаться.
— Я знаю одно безопасное место, — заговорил кори Усман. — Правда, там довольно беспокойно…
— А что за место? — спросил кори Шариф.
— Хайдаркул-ака, — продолжал кори Усман, — вы на меня не обижайтесь, я думаю только о вашей пользе… Захотите — примете мой совет, не захотите — ваша воля. Так вот, если человек попадает в сумасшедший дом Ходжа-Убон, о нем забывают. Вот я и думаю — распустим слух, что вы не в себе, и отправим вас туда. Будем приносить еду, заботиться о вас, а пройдет время, страсти улягутся, мы скажем, что вы поправились, дадим поручительство и заберем вас оттуда.