Дочь огня
Шрифт:
С женской половины дома слышались песни, звуки дойры, говор и шум разносился по всему городу. Издалека слышен был барабанный бой — это приближалась процессия с женихом.
Беготня в доме невесты усилилась. Услышав приближение жениха, повара с аксакалом торопливо подбросили дров под котлы с пловом.
Хайдаркул с помощью повара принялся за дело: прежде всего надо было вымыть рис и засыпать его в котлы. Огромной» ложкой он доставал из большого котла с соленой водой полусваренный рис ич<клал на новенькие циновки, разложенные на пучках полыни. Пять циновок риса получилось. Водоносы принесли холодной воды и стали поливать рис, пока не смыли с него слизь, а потом уж повара засыпали его на мясо и морковь с кишмишем, кипевшие на медленном огне в большом котле.
Хайдаркул работал, а сам напряженно прислушивался к звукам карная. Процессия с женихом приближалась, и все сильнее билось сердце Хайдаркула. Он задумал отомстить Гани-джану именно во время свадьбы, в ту самую минуту, когда тот вступит в дом невесты. Нет, пусть ни минуты не насладится он перед смертью! Процессия приближается, и сердце готово разорваться от волнения. Он знает, что рука его не дрогнет, что нож его поразит злобное сердце бая, но почему же он дрожит сейчас? Схватят ли его тотчас после того, как он совершит свое дело, или все так растеряются, что он успеет скрыться? Ему самому все равно, но что будет с Дилором-каниз? И аксакал и суфи видели его у нее в доме. Значит, надо сделать так, чтобы не попасться. Но как?
Аксакал велел ему вынести к воротам вязанку хвороста и зажечь.
Он занялся этим и вдруг увидел Асо. Проходя в ичкари, юноша с улыбкой посмотрел на своего друга. «Чудесный парень этот Асо», — подумал Хай-даркул. Выхватив из очага пылающую головешку, он отнес ее к воротам, чтобы поджечь хворост. Ярко вспыхнули колючка и полынь, костер разгорелся жарким пламенем, и тут показалась процессия. С горящими факелами в руках, с барабаном и сурнаем впереди, множество людей с шумом, криками и плясками приближались к дому.
Держа за пазухой наготове нож, Хайдаркул стоял в воротах. Оллоёр-би, его сыновья и родственники, имам и старшины квартала, друзья и знакомые — все столпились у костра в ожидании приближавшегося жениха. В это самое мгновение к Хайдаркулу подбежал Асо и тронул его за плечо. Хайдаркул вздрогнул.
— Что случилось?
— Тетушка Дилором! — задыхаясь выговорил Асо. — Ей плохо, бросайте все, ее надо отнести домой. Фируза кричит, плачет, все собрались вокруг нее.
— Эх! — ударил себя по лбу Хайдаркул. — Что же мне делать? А нельзя подождать немного? Нет, не выйдет. Сейчас пойдем… А как же я? Жаль… Ты один не справишься, конечно… Ах, как нехорошо… Ладно, пойдем.
И он пошел за Асо.
А у ворот в это время остановилась процессия с женихом. Барабанщики с сурнайчи отошли в сторону и заиграли. Молодежь стала прыгать через костер. Двое безбородых красивых юношей с булыжниками в руках плясали вокруг огня. Это длилось минут десять, затем пригласили жениха. Друзья окружили его, обвели разок вокруг костра и повели в дом. За ними потянулись и все остальные.
Уже все разошлись, когда в воротах показался Хайдаркул с Дилором на руках, перед ним с фонарем в руках шел Асо, а рядом Фируза, закутанная в паранджу. Навстречу им попался Абдулла, главный слуга в доме Гапи-джана. Увидев Асо, он велел ему отдать фонарь Фирузе и вернуться в дом — дело есть. Асо просил отпустить его, чтобы помочь отнести Дилором, но Абдулэта не позволил. Ничего не случится со старухой, сказал он, завтра встанет здоровехонька, а сейчас некогда за ней ухаживать.
Асо отдал фонарь Фирузе. Старуха проговорила хрипло.
— Иди, сынок, ничего, придешь попозже…
Асо вернулся в дом. Хайдаркул со старухой и Фируза пошли дальше.
…И вот Дилором-каниз лежит на своей постели, бледная-бледная, глаза у нее полузакрыты, нижняя губа закушена, волосы растрепаны, руки бессильно свесились, пальцы сжаты в кулаки. У изголовья плачет Фируза, в ногах сидит Хайдаркул, низко опустив голову. Крошечная лампа, в комнате полутемно, тихо, только слышатся всхлипывания Фирузы.
Время почти не движется. Хайдаркул, охваченный отчаянием, тяжело дышит, ему кажется, что злой дух повесил ему на шею жернов его тяжестью. Три месяца он ждал этого дня, готовился отомстить своему врагу. Жил только для этого. Каждую ночь являлись ему жена и дочь в окровавленной одежде, протягивали к нему свои слабые руки, до рассвета призывали отомстить за них. На заре видение исчезало, и Хайдаркул клялся, что не умрет, пока не успокоит души дорогих ему покойниц, не исполнит их требования. Одного их палача он уже казнил. Лицом к лицу стал перед ним, назвал себя и убил. В ту ночь опять явились перед ним его любимые, радовались… но все же из глаз их струились слезы, — они требовали поразить главного их врага, который наслаждался жизнью, забыв о своем преступлении.
Нынче вечером все было готово для мести. Враг его был весел и беспечен, приближался к преддверию своего счастья, и рука мстителя должна была поразить его. Но, видно, небесам не угодно было, чтобы Хайдаркул отомстил. Не мог же он оставить умирающую старуху. Да и будь он там, у ворот, — все равно дрогнула бы его рука, ведь мысли его были отвлечены другим…
Дилором вздохнула, подняла палец над головой и показала на что-то. Фируза плакала и не заметила этого. Хайдаркул тронул Фирузу за плечо и сказал:
— Бабушка что-то просит. Фируза посмотрела на Дилором.
— Лекарство свое просит.
Старуха кивнула. Фируза достала бутылочку и дала старухе выпить из нее. Немного погодя Дилором стало легче, она закрыла глаза, и дыхание сделалось ровнее.
Через некоторое время она очнулась и посмотрела на Хайдаркул а.
— Не удалось тебе? — спросила она хриплым шепотом. Хайдаркул покачал головой.
— Побереги себя, — молвила старуха и, подняв дрожащие руки, помолилась. — Дай бог тебе победы! Да сбережет тебя господь! Будь отцом моей сиротке…
Хаидаркул нагнулся и приложил руку старухи к своим глазам.
— Матушка, дорогая! — только и мог он сказать.
И снова в комнате тихо, лишь слышно, как плачет Фируза. Старуха погладила ее по голове.
— Не плачь, ягненочек, не плачь. Просто я устала на празднике, вот посплю ночь и завтра встану как ни в чем не бывало. Успокойся, пусть дядюшка Хаидаркул пойдет по своим делам и не беспокоится о нас.
— У меня больше нет никаких дел… — возразил Хаидаркул.
— Нет, есть дело! Асо сейчас там, о нем надо подумать. Будь ему защитником и покровителем!