Дочь огня
Шрифт:
Как бы там ни было, старшей жене пришлось уступить, и она с утра занялась переселением.
Одеяла и тюфяки, горой лежавшие на огромном сундуке, шелковые, бархатные, адрасовые, вынесли, вытряхнули и перенесли в новое помещение. Оставалось перетащить сундук, который был очень тяжел, полон накопленного добра, а хозяйка не хотела ничего вынимать из него на глазах у служанок.
Решили позвать Асо. Он вырос в этом доме и был еще так молод, что, когда бая не было дома, женщины не закрывались от него. А он, когда его звали на женскую половину, входил, не подымая глаз, делал то, что нужно было,
Сейчас, попав внезапно в объятия шалуньи, он не знал что делать, покраснел, смутился, сердце у него забилось.
— Хайри-джан, — проговорил он, стараясь высвободиться. — Нехорошо, Хайри-джан, вдруг бай войдет, убьет нас обоих.
Но девушка, словно не слыша, еще крепче прижималась к нему, старалась поцеловать.
Асо, видя, что она его не слушает, принял строгий вид, резко оттолкнул девушку и, держа ее за руки, сказал:
— Хайри, ведь ты же знаешь, что мое сердце отдано другой, как же ты…
— Я знаю, — ответила Хайри, — знаю, что я тебе не нравлюсь, но что мне делать? Я хоть поцелую тебя, прижму к сердцу, мне будет легче.
— Еще хуже будет. Лучше оставь это, будем с тобой как брат и сестра. Я буду тебя любить, как родную сестру.
— Ладно, давай обниму тебя, как брата! — воскликнула шалунья, крепко сжимая его в объятиях.
В этот самый момент выглянула пожилая служанка, которая их ждала.
— О-го-го! — закричала она. — Ну и выбрали времечко для забавы! Ах вы бесстыдники!
Они отскочили друг от друга. Хайри со смехом убежала на женскую половину, а бедный Асо, то краснея, то бледнея, стоял как вкопанный перед служанкой, глядя в землю.
— Я и не знала, что ты такой! — выговаривала ему служанка. — Теперь тебя нельзя пускать в ичкари, надо сказать госпожам, ты теперь чужой.
Асо ничего не сказал и повернулся, чтобы уйти. Но служанка не пустила его:
— А, хочешь удрать уже? Нет, любишь обнимать девушек, так и от работы не бегай!
Она взяла его за ухо и так потащила на женскую половину. Младшая хозяйка, увидев это, засмеялась и спросила:
— В чем это Асо провинился?
— Уши ему надо обрезать, этому тихоне, — усмехнулась служанка. — Ладно, пусть сначала поработает…
Асо вместе со служанками перенес тяжелый сундук в другую комнату, и девушки стали укладывать на него одеяла и тюфяки старшей хозяйки. Затем Асо пришлось переносить чемоданы, сундуки и тяжелую медную посуду. Потом он ушел, надо было полить и подмести двор, нарезать травы для лошадей и коров, почистить конюшню и хлев. А вдобавок то сам бай, то аксакал посылали его в дом невесты, в торговые ряды, к мастерам. И вот, когда он бежал к невесте, в каком-то переулке столкнулся с Хайдаркулом.
— Эй, куда так спешишь? — остановил его Хайдаркул. — Постой, передохни немного, пот вытри — мокрый весь!
Асо вытер тюбетейкой пот с лица и присел на скамеечку рядом с Хайдаркулом у запертой лавки.
— Как твои дела? Зачем ты выходишь на улицу?
— Потом все объясню. А сейчас вот что: пойди туда, где готовится пир, и скажи аксакалу, что нашел хорошего повара, он, мол, из квартала Джуйбори Берун, ищет работы. Если аксакал согласится меня взять, отведешь к нему.
— Но ведь в доме бая все тебя знают! Как же ты хочешь!..
— Не беспокойся, никто меня не узнает.
— Ладно, пойдем.
И они отправились в квартал Чакар Султан.
Вечером после переселения старшей хозяйки, всех перестановок и устройства на новом месте, когда госпожи легли спать, служанки, усталые, улеглись в комнате возле кухни. Хайри долго не давала никому уснуть, шутила, смеялась, щекотала девушек, приставала к пожилым служанкам.
Расскажите сказку, сказочку про влюбленных, — говорила она паршей служанке. — Милая, дорогая тетушка, одну только сказочку, чтобы в ней был принц, красивый, как Асо. Пока не расскажете, не дам вам уснуть.
Все засмеялись при этих ее словах. Старшая служанка шлепнула ее по руке:
— У тебя на уме только Асо, да влюбленные, да молодые парни! Ладно уж, скажу баю — после своей свадьбы он и тебя выдаст замуж.
— За Асо! — подхватила ее слова Хайри.
Опять все засмеялись, а она, смеясь вместе с другими, добавила:
— Я согласна, я сто раз согласна! Даже если пира не будет, свадьбы не будет, все равно, только бы выйти за…
— Только бы очутиться в объятиях кого-то с крепкой шеей! — резко сказала служанка. — Вот погоди, скажу баю, пусть я не буду Латофабану, коли не выдам тебя за Токсабая, который навоз возит, за этого грубого мужика!
— За Токсабая? — взвизгнула и захохотала Хайри. — Так ведь вы же сами так расхваливали его крепкую шею, богатырскую фигуру, у вас прямо слюнки текли на него глядя!
— Какие глупости! — прикрикнула служанка.
— Э, да ведь это все знают, — продолжала Хайри. — Неделю назад вы сами говорили, что Токсабай такой сильный мужчина, что ни одна женщина с ним не может прожить больше двух месяцев. Две жены у него умерли, третья с ним разошлась, четвертая лежит калекой…
— А пятой ты будешь, — засмеялась служанка.
— Нет, мне никто не нужен, только Асо мой дорогой! — вздохнула Хайри и добавила грустно: — А вот я ему не нужна…
— Не нужна, не нужна, а вот большой живот он тебе сделает, не успеешь опомниться! — сказала служанка. — Ты историю его матери знаешь? Покойница была точь-в-точь как ты — такая же шалунья и ничего не боялась. Ее вместе со мной привез из Гиждувана старый бай — купил за десять мер пшеницы. Тогда на среднем дворе, в той комнате, где теперь живет Абдулла, жил один байский слуга — Тулабай. Он был земляк бая, родом из Каракуля, любимец бая, его доверенное лицо, все байские тайны были ему известны. Мать Асо — ее звали Шарофат — полюбила Тулабая. Никто этого не знал, кроме меня. Каждую ночь Шарофат выходила в крытый проход и там миловалась со своим Тулабаем, а иной раз, если все было спокойно в доме, даже заходила к нему в комнату, а рано утром тихонько возвращалась и ложилась на свое место. Как-то ночью, когда все спали, Шарофат забралась ко мне на постель и шепнула: «Кажется, я беременна». Сказала и заплакала. Я спрашиваю: