Дочь предателя

Фад Диана

— Ты знаешь, где она сейчас?

— Понятия не имею, — честно признаюсь я, — На всех документах стоит адрес ее московской квартиры.

— Так может тебе съездить туда, поговорить или давай проследим за ней неделю, — предлагает Валера.

— Слушай, а в этом есть смысл, не жила же она монашкой все это время, — оживляюсь я, — Если изменили оба, тогда что? Думаю, суд в этом случае пойдет на смягчение, и вы разделите пятьдесят процентов. По крайней мере, ты отдашь ей почти столько, сколько получил в день свадьбы, если учесть процентную часть, но не больше.

— Отлично, хоть какой-то выход. А по поводу дочери я согласен, если будет доказано, что это мой ребенок, я обеспечу ее всем, что нужно и еще Валера, я хочу с ней видеться.

— С кем? С женой? — удивляется друг.

— Да причем тут Рита, — возмущаюсь я, — С дочерью. Знаешь, никогда не думал о детях, а теперь, когда появился ребенок, я бы хотел с ней общаться. Есть какие-то правила, которые устанавливает суд, ну типа папа выходного дня?

— Конечно, есть, определенные часы, дни недели, но ты подумай, нужно тебе это или нет. Твоей дочери больше пяти лет, это уже не ребенок, вряд ли ты станешь для нее отцом.

— Ничего, постараюсь и узнай как можно больше все о ней, что любит там, во что играет, короче, чем я могу ее зацепить.

— А ты взрослеешь, Артем, — улыбается Валерка.

— Да иди ты, — смеюсь в ответ, — Но ребенка своего не обижу, с женой разберусь, а дочь пусть получает все, что ей положено. Также я бы хотел участвовать в ее образовании, оплачивать гимназию, занятия, репетиторов, если нужно.

— Это уже по согласованию с ее матерью, в твоем случае мы можем выиграть только время твоих встреч с ребенком, не больше.

— Понял, значит все-таки контакт с Ритой, — соглашаюсь я.

— Да, хорошие отношения с матерью ребенка еще никому не мешали.

Глава 17. Рита, Москва, за месяц до...

Самолет приземлился в аэропорту Шереметьево, и мы с дочкой прильнули к иллюминаторам. Дашка вообще летела первый раз, и ей все было интересно. Тем более новая страна, как сказала дочь — новые люди. Самолет ею был исследован вдоль и поперек, исключая кабину пилотов, куда ее не пустили. Но она успела уже подружиться со всеми бортпроводниками и мне вернули ее только перед посадкой. Остальное время дочка провела в обществе улыбающихся девушек и тут же определила профессию всей своей жизни:

— Мама, я буду стюардессой, — произнесла она по слогам трудное слово, — Они такие красивые, почти как ты.

— Ладно, уговорила, — хмыкнула я, думая о том, что я в детстве хотела стать балериной и ничего, не стала. Вместо этого в мою жизнь вошла скрипка, и балет был забыт окончательно.

— Мама, почему тут все люди белые? — спросила дочь, пока мы уже вышли на улицу, ожидая такси.

— В смысле белые? — удивилась я, рассматривая людей, что были в аэропорту.

— Не как мы с тобой? — указала пальцем дочка на высокого мужчину.

— Не загоревшие ты хочешь сказать? — дошло до меня, — Есть и такие, у нас в самолете были люди с загаром.

— Поняла, — тут же кивнула Дашка, но вопросы не закончились, — Почему здания такие большие? — это уже вопрос, когда ехали в такси, и дочка прильнула к стеклу, расплющив свой носик.

— Э-э, здесь так положено, — не нашлась я, что ответить. Москва, конечно, мало была похожа на нашу виллу и поселок Аркуди.

Слава Богу, дочке хватило этого ответа, но далее пошли вопросы, почему так много машин, зачем они все и куда едут, почему так быстро. Короче, когда приехали домой, я уже изрядно устала от ее вопросов.

Московская квартира встретила нас затхлым воздухом, но сверкающая чистотой. Сергей позаботился о клининге и забитом продуктами холодильнике. Недостающую мебель я закажу потом сама, как и одежду. Сейчас в середине сентября здесь еще было тепло, но не так, как в Греции. Перед вылетом Сергей изменил свои планы, насчет совместного проживания, чему я была рада особо:

— Нам нельзя вместе жить до суда и вообще встречаться, Рита, — сказал он, когда улетал из Греции, — Я не учел тот факт в вашем брачном договоре, что наше проживание может расцениваться как измена.

— Чья измена? — удивилась я.

— Ты не должна встречаться ни с одним мужчиной, пока идет суд иначе не получишь все, что тебе причитается, а только пятьдесят процентов.

— Да я и не собиралась.

— Вот и отлично, нам вообще лучше не афишировать наши отношения. Если случайно встретимся, сделай вид, что сильно удивилась и вспомнила меня, как партнера твоего отца, не более.

— Хорошо.

— И еще, Рита, я открыл на твое имя счет, все инструкции тебе дам. Ты можешь пользоваться этими деньгами в разумных пределах, конечно, думаю, вам хватит на первое время. А после суда, когда получишь все, станешь очень богатой женщиной, и мы спокойно можем пожениться.

— Хорошо, Сергей, — соглашаюсь я, понимая, что не хочу за него замуж совсем, но обещала, слово дала.

Почти две недели занимаюсь делами: устраиваю дочку в садик рядом с домом, обустраиваюсь в квартире. Я тут не жила почти, нужно многое купить, ремонт в комнате Дашки сделать. В садик не хотели брать, но пришлось упрашивать, мало того, что последний год перед школой, еще и подготовка не соответствует нормам.

— Наши ребята уже практически готовы к первому школьному году, а ваша дочь даже пишет в тетради на незнакомом языке, — жалуется мне воспитатель.

— Простите, я найму репетиторов, мы за год все догоним, — извиняюсь я, — Мы жили не в России, там дочка ходила в иностранную школу, и литература была соответствующая. Няня тоже у нас была не русская, так получилось.

— Раньше нужно было думать, ваша дочь уже года три как должна была готовиться к школьной программе. У нее даже нет знаний английского языка, — возмущается Наталья Мироновна, воспитатель старшей группы в садике.

Что я могу на это сказать, да, нужно было раньше вернуться. Виновато склоняя голову, обещаю, что все догоним в ближайшие месяцы. Зато Дашке очень нравится, у нее сразу появилась куча подруг, о которых я выслушиваю целые истории каждый вечер, когда возвращаемся домой.