Дочь профессора
Шрифт:
Обратный поезд в Нью-Йорк остановился в Бронксвилле, где Лилиан должна была сойти.
— Мне здесь, — сказала Лилиан, но он, не выпуская ее руки, попросил ее поехать до Нью-Йорка и пообедать с ним. Лилиан не нашла в себе сил высвободить свою руку, и они доехали до Манхеттена и сошли с поезда на Центральном вокзале.
— Вы очень голодны? — спросил он.
— Нет, не особенно, — сказала она.
— Тогда мы можем зайти ко мне и приготовить сандвичи.
— Хорошо.
Она вошла в его квартиру настороженная: в ее движениях, когда она знакомилась с его жилищем, была
Квартира производила довольно унылое впечатление; обставлена она была лет десять назад, и сам Генри ничего в этой обстановке не менял. Только книги на полках, да пустая чашка из-под кофе возле кресла говорили о том, что здесь кто-то живет.
Генри снова завладел рукой Лилиан и поцеловал ее в губы. Он все время думал о том, как он это сделает, — он думал об этом уже двое суток и не переставал думать, пока они ехали в поезде, — но теперь все планы вылетели у него из головы, и он совершенно не сознавал, что делает. Не размыкая губ, они двинулись к кушетке и опустились на нее; их руки сплелись в страстной безотчетности объятия.
Он начал расстегивать ее блузку, даже сам того не замечая, но вдруг почувствовал, как ее тело, которое было таким податливым, сразу напряглось, и это заставило его опомниться.
— Простите, — пробормотал он. — Я… только если вы сами хотите.
Лилиан выпрямилась.
— Не теперь, — сказала она. — Сейчас не надо. После этого еще некоторое время он продолжал — очень деликатно — ласкать ее, а потом они разомкнули объятия, приготовили себе выпить и принялись болтать; слова лились легко, признания перемежались воспоминаниями, и, когда он отвез ее обратно домой, он уже знал о ней куда больше, чем раньше, и оба они знали — так как оба признались в этом, — что любят друг друга.
Они встретились снова на следующий же вечер и снова поднялись к нему в квартиру и стали целоваться и, целуясь, опустились на кушетку, но на этот раз в решающий момент Лилиан повела себя иначе. Скрипнув зубами, она пробормотала:
— Пусть будет… Да… Я хочу.
5
В этот вечер она забеременела. Для Генри то, что между ними произошло, было лишь стихийным проявлением любви, — настолько непреднамеренным и необдуманным, что предусмотреть возможные последствия он никак не мог. Лилиан же, быть может, просто пошла на риск и теперь, узнав, что беременна, была подавлена, близка к панике.
— Ты не обязан жениться на мне, — сказала она.
— Позволь, Лилиан, ведь если мы не говорили о браке, то лишь потому, что это подразумевалось само собой.
— Да, — сказала она угрюмо, — мы так считали, знаю. Генри улыбнулся и поцеловал ее нахмуренный лоб.
— Но ты же предполагала выйти за меня замуж, разве нет?
Она поглядела на него.
— Я думала, что мы еще немного повременим, — сказала она, — а вот как получилось.
— Но ты ведь любишь меня, правда?
— Люблю. — Ее голос все еще звучал неуверенно.
— Так в чем дело?
— Мне иногда кажется, что я еще не вполне тебя знаю.
— Дорогая…
— Может быть, я просто люблю
— Что же это за человек?
— Человек, который мне кажется сильным. Генри снова улыбнулся.
— Ты увидишь, я буду сильным. Мы сейчас поженимся, потом ты закончишь колледж, мы обзаведемся своим домом, родим ребенка и заживем…
Казалось, он ее почти совсем убедил, но когда они встретились на другой день, она снова была полна сомнений.
— По-моему, я должна попытаться избавиться от него, — сказала она.
— Но почему, Лили, почему?
— Я не люблю, когда происходит что-то не входившее в мои планы.
— А полюбить меня разве входило в твои планы?
— По-видимому, нет. — Она улыбнулась, пожала плечами и задумалась, словно ища в душе какого-то иного объяснения своим сомнениям.
— Просто я не чувствую в себе особенной тяги к материнству, — сказала она.
— Это придет само собой.
— И притом было бы приятно пожить только друг для друга.
— Мы найдем кого-нибудь, кто будет присматривать за ребенком…
У Лилиан не было времени раздумывать слишком долго, и к концу недели ее решение было принято. Через месяц они поженились. Возможно, что родители как жениха, так и невесты догадывались о причине столь поспешного бракосочетания, но никто не позволил себе никаких намеков. Судья Стерн преподнес своей дочери пятьдесят тысяч долларов в качестве свадебного подарка, а Эллиот Ратлидж положил на имя сына три с половиной миллиона.
Молодая чета отправилась в свадебное путешествие и провела свой медовый месяц в Аризоне, откуда возвратилась в Нью-Йорк в новую квартиру на Ист-Сайд. Генри закончил свою докторскую диссертацию, а Лилиан закончила колледж Сары Лоуренс. Июль и август они прожили на севере штата у родителей Генри. Однажды в конце недели к ним наведался Билл Лафлин; наезжали и другие друзья. Молодожены были счастливы: Лилиан, которую очень тошнило в первые недели беременности, теперь носила ребенка легко, высокий рост помогал ей скрывать живот, и зеленые таблетки железа, которые она глотала по утрам, были единственной уступкой ее непривычному состоянию.
В октябре начался новый учебный год. Генри уехал в Колумбию читать в университете лекции о причинах первой мировой войны, а также заниматься дальнейшими изысканиями — на этот раз об Уэнделле Филлипсе [6] . Лилиан приглашала к ленчу своих приятельниц, а потом, оставшись одна в квартире, ждала возвращения супруга. Она ставила какую-нибудь пластинку, слушала музыку или читала книги, отложенные во время учения в колледже, как не входившие в программу. Почти каждый вечер они либо ездили в гости, либо принимали у себя гостей и не пропускали премьер в нью-йоркских театрах и кино. За два дня до рождества Лилиан родила девочку. Ее назвали Луизой.
6
Филлппс, Уэнделл (1811–1884) — американский реформатор, прославившийся своим ораторским искусством.