Дочь реки
Шрифт:
— А коли не отпущу тебя, Гроза? — шепнул он, не обращая внимания на тихое бурчание ватажников, которые толкались позади, ожидая, когда их пустят тоже спуститься. — И плевать на глупости, что ты мне говорила. Лисица хитрая. Кусачая.
— Так и будешь всю жизнь держать? — она уперлась ладонями в его плечи.
— Так и буду, — он улыбнулся.
— Не удержишь.
Потому что невозможно удержать в руках воду: все равно просочится сквозь пальцы — капля за каплей. Пусть уйдет на это не одна зима, а все равно не избежать того, что Богами уготовано. Что кровью самой в тело влито — замешанной на речной прохладе, на силе ее и неумолимом стремлении двигаться, бежать дальше и дальше, не задерживаясь ни у одного берега. И останется у того, кто воду пленить пожелает, только сердце высушенное в груди, словно пустая ореховая скорлупа.
Гроза извернулась и наконец встала на ноги. Пошла вперед, не оборачиваясь, теребя ленту на перекинутой через плечо косе. А сердце так и вздрагивало в груди, словно загнанное. Чувствовала она спиной взгляд Рарога. Да и всех его ватажников, что смотрели им вослед со стругов.
Продрались скоро через густой подлесок, который, чем дальше в чащу, тем становился все более чахлым, задавленный могучими разлапистыми елями. А под ними — только трава низкая и ковер из палой хвои, по которому так удобно идти. Пахло влагой только едва-едва растаявшего в тени снега, где он может и до середины травеня лежать оплывшими, плоскими, словно блины, кучками. Тянуло прелью хвойной и рекой — в спину.
Шуршали тихо шаги, и ровное дыхание мужчин наполняло безветренную тишину леса. Кажется, и спокойно вокруг, а оказаться одной здесь вовсе не хотелось, случись такая оказия, откажись все же Рарог проводить до веси. Но идти не пришлось слишком долго: всего-то чуть больше версты через полосу леса — а там показалась вдалеке пересекающая еще почти голый луг дорога, а дальше, на другом ее конце — приземистые избы, черными камешками рассыпанные почти до самых стен острога.
— Может, дальше Гроза и сама дойдет? — буркнул Чурила. — Нужно ли нам сейчас близко к острогу соваться?
— Ничего с тобой не будет, — одернул его Рарог. — Ноги разомнешь.
Казалось на ровном безлесном месте, что весь совсем близко, а не так получилось на самом-то деле. Идти пришлось еще много. И Гроза сама уж хотела мужчин отправить назад: все тяжелее становились их взгляды, но вмешиваться в их дела не стала. Рарог решил — другие подчинились. Так было верно.
Но вот уж дорога выпрямилась, побежала дальше, вливаясь в узкую улицу Белодоли.
— Тут уж я и сама дойду, — Гроза повернулась к Рарогу, решительно остановившись еще за околицей веси. — Спасибо, что позволил на свой струг взойти. И что проводил — спасибо.
Находник обхватил пальцами ремень налучи, глядя на нее сверху вниз.
— Как пожелаешь, Лиса.
— Я заплатить обещалась. Сколько нужно, скажи. Хочешь, весь кошель отдам, — она потянулась уже было к мешочку из кожи, что висел на поясе.
Но Рарог ее руку остановил, задержал, сжимая ладонь в слабом кулаке.
— Ничего не надо. Может, так хоть ты будешь думать о нас немного лучше, — его лицо вновь озарилось лукавой улыбкой. — Одно только спрошу с тебя…
Он подался чуть вперед, а Гроза дернула руку из крепких и теплых пальцев, невольно упирась взглядом в его губы. Ведомо, что сделать собирается. И ватажники тоже это поняли — захмыкали тихо, нарочно отводя взгляды, словно им вдруг интересно стало, что вокруг творится.
— Эй, смотрите! — воскликнул Калуга. — Едет кто-то. И еще.
Рарог выпрямился, сразу становясь похожим на настороженного волка. Заострились черты его лица, а глаза сузились, становясь и вовсе похожими на черненые клинки. Гроза обернулась к веси: в их сторону и впрямь ехал как будто небольшой обоз. А с ним — люди пешком. Лишь когда ближе они подошли, стало понятно, что там только женщины и молодые девицы да дети — рассаженные по телегам. И торопились они сильно, да как будто нехотя уходили.
Завидев на дороге незнакомцев, оробели в первый миг, зашептались, переглядываясь, но быстро поняли, что никакой опасности трое мужчин и девица нести с собой не могут.
— Что случилось? — Рарог проводил взглядом первую телегу, что проехала мимо, заставляя отступить на обочину.
В первый миг никто не ответил. Но рядом все же остановилась одна из женщин, которая держала за руку девчонку лет десяти, одетую в справную, хоть уже и подлатанную рубаху до пят и короткую свитку.
— Так второго дня русины на нас напали, — пояснила она. — Неведомо как незаметно подобрались, что даже огней на холмах никто не зажег. Сильно пожгли Белодолю и острогу стену подпалили. Мы как павших схоронили, так приказ от воеводы пришел — уходить в другую весь, — махнула рукой на восток. — В Любшину.
Они все шли и шли мимо. Кто-то тихо подвывал, тревожась, видно, за оставшихся в селении мужей да сыновей. Кто-то на чем свет стоит клял русинов, которые и раньше-то в этих краях появлялись, бывало, а теперь и вовсе распоясались, как занял Стонфанг ярл Ярдар Медный. Ему тоже доставалось: видно, многие считали, что он-то и посылает свои ватаги грабить ближние к морю земли.
— Как их через другие остроги пустили? — Рарог свел брови, поворачиваясь к Грозе, когда женщина, закончив разъяснения, пошла догонять своих.
А Гроза и сама не знала, как такое приключиться могло. Никогда не было брешей в цепи защитных острогов, что стояли в устье Волани — там, где впадала она в Северное море. А теперь ватаги русинов словно с неба самого падали, минуя их — и сразу отправлялись туда, где можно было поживиться гораздо большим, чем пара рыбацких лодок и железных мечей.
— Редко такое случалось. И очень давно — чтобы до Белого Дола могли их ватаги прорваться, — проговорила она размеренно, глядя уже в сторону возвышающейся над весью крепости.
И казалось, будто даже отсюда чувствуется напряжение, что сковало всех, кто там находился. А недалеко от ворот и правда черным пятном виднелась подпалина, что дотягивалась почти до самых заборол.
— Пойдем, — Рарог взял Грозу за руку и решительно повел дальше по улице. Мимо опустевших без женщин и детей изб.
— Куда? — на попыталась вырваться. — Вам же нельзя близко к острогам подходить.
— Нам многое можно, — огрызнулся ватажник. — Да не всегда надо лезть, куда не просят.