Дочь Сталина
Шрифт:
Глава 31
Назад в СССР
В конце октября 1984 года Светлана и Ольга покинули холодную осеннюю Англию и практически незамеченными проскользнули в жаркие пыльные Афины. Они взяли такси и поехали в советское посольство. Там их приветствовали молодой дипломат Юрий Андропов, сын недавно умершего советского лидера, и его очаровательная жена. Вначале Светлана почувствовала себя очень уютно с представителями молодого поколения советских дипломатов, но за чаем появились обычные унылые серые бюрократы. Ей стало нехорошо от пришедшего на ум вот такого же приема у посла Бенедиктова семнадцать лет назад в Дели. Только воодушевленная Ольга оживляла эту искусственную ситуацию.
Мама занималась тем, чем занималась всегда. Я бродила по окрестностям, мне показали Акрополь. И я покупала подарки. Мама рассказывала обо всех этих родственниках — брате, сестре, племяннике и племяннице. То есть, была целая куча людей, которым я должна была купить подарки. Я читала, что все русские гоняются за кроссовками «Адидас» и не могут их достать. Поэтому я купила всем «Адидас».
Для тринадцатилетней девочки не имело никакого значения, что она не знает размеров обуви всех этих людей. Когда Светлана пошла с ней по магазинам, она купила вышитое платье для дочери Кати Ани и несколько забавных безделушек для Иосифа и его жены. За короткие три дня, которые они провели в Афинах, ожидая следующего рейса «Аэрофлота» в Москву, Ольга влюбилась в греческий город. Она смеялась, когда позднее читала в газетах, что пыталась выброситься с балкона в отеле, чтобы покончить с собой.
25 октября Светлана и Ольга покинули жаркие Афины и отправились в холодную Москву. Когда самолет делал развороты над заснеженными лесами и полями, заходя на посадку, Светлана потрясенно обнаружила, что ничего не чувствует. Ведь она возвращалась домой из изгнания, она должна была плакать.
Она попросила, чтобы Иосиф не приезжал в аэропорт — не хватало только эмоциональных сцен перед публикой. Советские чиновники, ждавшие их у выхода для особо важных персон, выглядели напряженными. К Светлане подошла молодая женщина с букетиком цветов: «Добро пожаловать домой!»
Когда они ехали в Москву, Светлана с трудом узнавала родной город: их везли через кварталы одинаковых огромных многоквартирных домов.
Светлану и Ольгу доставили в гостиницу «Советская», одну из самых дорогих гостиниц Москвы, находящуюся на Ленинградском проспекте. Они поднялись по красивым ступенькам и вошли в громадное бело-мраморное фойе через вращающиеся двери. Там стоял Иосиф.
Какая-то часть Светланы все еще ожидала увидеть молодого человека двадцати двух лет, которого она оставила в аэропорту «Шереметьево» в 1967 году, стройного, красивого, с веселым юмором в глазах. Тридцатидевятилетний мужчина, который сейчас смотрел на нее, казался усталым и, скорее, смущенным, а не радующимся встрече. Иосиф смотрел на пятидесятидевятилетнюю женщину, которая была его матерью и которую он не видел восемнадцать лет.
Светлана всегда придумывала, как все должно произойти. Они с Ольгой возвращались в любящую семью, где их готовы прижать к сердцу. Дяди, тети, двоюродные братья и сестры окружат Ольгу вниманием и нежностью. Не будет никаких взаимных упреков и сожалений. В первый момент все застыли, потом отец Иосифа Григорий Морозов, который всегда был близок к сыну, вышел вперед вместе с женой Иосифа и его пятнадцатилетним сыном Ильей. Иосиф обнял мать и, держа жену за руку, произнес: «Мама, это Люда».
Встреча вышла странной: Иосиф не обращал никакого внимания на Ольгу. Возможно, он был слишком озабочен тем, как его новая жена понравится матери. Светлане она не понравилась. Она сразу почувствовала антипатию к Люде, которая выглядела гораздо старше ее сына, но сказала себе не придираться. Мальчик Илья молча стоял в стороне. Только присутствие Григория сделало встречу не такой натянутой. Он оживленно болтал с Ольгой на ломаном английском и проводил их всех к лифту. Иначе все так и застыли бы посередине фойе на бело-мраморном полу.
Правительство выделило Светлане роскошный двухкомнатный номер. Но даже здесь встреча не стала более теплой: они продолжали натыкаться друг на друга, бессвязно бормоча какие-то слова на русском и английском. Люда пошла в ванную налить воды в вазу для цветов, подаренных Светлане Комитетом советских женщин. Светлана подумала: по крайней мере, она практичная. Ольга во все глаза смотрела на незнакомцев. Григорий сказал, что они спустятся вниз, в ресторан, где он заказал столик. Он напомнил Светлане, что это место когда-то славилось благодаря знаменитому цыганскому хору и часто упоминалось в литературе. Неужели она не помнит? Она не помнила. В ванной Ольга повернулась к матери со злыми глазами. Неужели это и был ее брат, который якобы любит ее?! «Он только посмотрел на меня сверху вниз, потом — снизу вверх, и не сказал ни одного слова…» Он даже не обнял ее.
В ресторане Иосиф и Светлана держались за руки, но разговаривать было почти невозможно. Музыка играла слишком громко. Григорий опекал Ольгу и пытался ее развлечь. Илья по-прежнему молчал и держался в стороне. Люда холодно смотрела на всех. Был накрыт роскошный стол — водка, икра, селедка и соленые огурцы.
Ольга вспоминала, что вечер был очень нервозным:
Весь этот огромный длинный стол с сидящими за ним людьми, бесконечно поглощающими водку и закуску и говорящими по-русски. Среди них только один мужчина (Григорий) сидит рядом и говорит со мной. Но он обращается ко мне так, как будто мне шесть лет. А мне тринадцать!
Но он один из немногих, кто здесь говорит на английском. На совершенно ужасном английском! Первый вечер был ужасным, и я подумала: «О, Боже мой, мама собирается воссоединиться с Иосифом! Ну вот и все, со мной покончено».
Светлана ожидала от своего сына потока любви и, казалось, совершенно не была готова к тому, что его реакция может быть более сложной. Она знала, что все эти годы искренне любила своих детей. Но откуда ему было узнать об этом? Иосиф знал только то, что сообщала кремлевская пропаганда. Она была антисоветски настроенной, ненадежной, богатой американкой, которая привезла им греческие безделушки в качестве подарка в честь своего возвращения домой. Нужно было время, чтобы развеять этот миф. Погруженная в свои собственные переживания, Светлана потеряла из виду Ольгу, сидящую среди всех этих незнакомцев. Позже она вспоминала: «Поразительно, как ум подтасовывает факты, предлагает доказательства, когда сердце уже приняло решение».
На следующий день пришел друг Иосифа из Института международных отношений, принес шампанское и цветы и сообщил Светлане, что в полдень придут два чиновника из МИДа, которые помогут ей «начать приспособление к советской жизни». Когда она попыталась расспрашивать о школах для Ольги, он дал понять, что все подобные вопросы следует адресовать именно тем двум официальным лицам. Светлане напомнили, что подобные решения принимаются «наверху», как говорят в Москве. Первым делом следовало восстановить советское гражданство Светланы и отобрать у них с Ольгой американские паспорта.
Вокруг гостиницы уже шныряли папарацци из разных стран. Когда Светлана и Ольга попытались выйти, один из репортеров подскочил к девочке и спросил: «Это вы Ольга Питерс?» Светлана схватила дочь за руку и затащила ее обратно в гостиницу. Только сейчас Ольга начала понимать, кем на самом деле была ее мать.
Первого ноября Верховный совет специальным постановлением восстановил гражданство Светланы Аллилуевой. Второго ноября об этом появилась короткая заметка в «Известиях», а также было объявлено в вечерних новостях: