Дочь Сталина
Шрифт:
Когда Сталин ставил на граммофон пластинки с русскими и грузинскими народными песнями, все должны были танцевать. А Сталин, по описанию Хрущева, в это время «слонялся среди танцующих, вытянув руки по швам. Было ясно, что он никогда раньше не танцевал». Потом появилась Светлана. Хрущев вспоминал об этом так:
Не знаю, приглашали ее или она приехала сама. Она оказалась среди людей, мягко говоря, значительно ее старше. Как только Сталин увидел трезвую молодую женщину, он тут же заставил ее танцевать. Я видел, что она устала. Она едва могла двигаться. Она немного потанцевала и хотела было остановиться, но отец продолжал настаивать. Она пересекла комнату и остановилась возле граммофона, прислонившись
«Я уже натанцевалась, папа, — сказала она. — Я устала». После этих слов он схватил ее за завиток волос на лбу и сильно потянул. Я увидел, что она вся покраснела и на глазах ее выступили слезы… Он тянул все сильнее и сильнее и вытащил ее за волосы на танцевальную площадку.
Светлана отрицает, что отец когда-либо вытаскивал ее за волосы на танцевальную площадку, но это празднование дня рождения стало ее последней встречей с отцом. Сталин, конечно, был пьян. Возможно, он тайно злорадствовал. Ведь он как раз закончил подготовку к своей последней и самой страшной идеологической компании — «Делу врачей».
13 января 1953 года информационное агентство ТАСС опубликовало официальное сообщение об аресте «врачей-вредителей».
Из последних новостей.
Арест врачей-вредителей.
Некоторое время тому назад органами государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза.
В этот же день в «Правде» появилась статья без подписи «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». «Врачи-убийцы» в ней назывались «убийцами в белых халатах». Всего было названо девять имен врачей, среди которых шесть человек были евреями.
Доктор Я.Л. Рапопорт, известный советский патологоанатом, был арестован третьего февраля. В своих мемуарах он так описывал атмосферу того времени:
Мы чувствовали, как сгущается политическая и общественная атмосфера, как нарастает притеснение, которое уже почти душило. Чувство тревоги, предвидение скорой и неминуемой катастрофы временами становилось ночным кошмаром. Более того, оно подпитывалось происходяшими событиями.
Публика, подхлестываемая сообщениями в газетах, крыла на чем свет стоит кровавых убийц и требовала мести. Люди отказывались лечиться у врачей-евреев.
Доктора Рапопорта арестовали как убийцу и члена антисоветской террористической организации. Как и другие врачи, он подвергся «секретному снятию», как в МГБ называли тайное исчезновение. Агенты МГБ приходили за своими жертвами ночью, обыскивали их квартиры и конфисковывали сберкнижки, облигации и все деньги. Это была специальная стратегия, направленная на то, чтобы оказавшаяся без средств к существованию семья бросилась занимать деньги у товарищей-«подпольщиков». Поэтому, встречая на улице жен и детей арестованных, многие отводили глаза, делая вид, что не знакомы с ними. «Врачей-вредителей» отправляли в Лубянскую тюрьму или в Лефортово. Не имеющие никакого понятия о том, что происходит, оставшиеся на свободе члены семьи в ужасе ждали возвращения агентов МГБ.
Доктор Рапопорт вспоминал, что «вначале «Дело врачей» не имело национальной окраски: русские и еврейские врачи обвинялись одинаково. Но через некоторое время оно приобрело антисемитскую направленность». Евреи были во всех слоях советского общества, в российской истории было принято обвинять их во всех грехах. Теперь Сталину понадобились врачи. Хорошо отработанная стратегия была проста: «Если их в чем-то обвиняют, значит, это правда».
По всей видимости, следующим должно было стать «Дело писателей». Доклад от источника в Союзе писателей СССР, отправленный в Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), сообщал, что «Литературная газета» «захвачена евреями и управляется евреями». Ее редактор, знаменитый писатель и герой войны, Константин Симонов на самом деле был Симоновичем, родился в еврейской семье и был сыном шинкаря в барском имении. На самом деле, Симонов не был евреем: его мать была урожденной княжной Оболенской. Вначале он смеялся над этой выдумкой, но потом стал более серьезным, узнав, что его «назначили» главой подпольной группы, которая связана с законспирированными космополитами в литературном мире Москвы. Его редактор предупреждал: «Есть ублюдки, которые хотят вырыть вам могилу, они и распространяют эти слухи. И запомните, какими бы абсурдными ни были обвинения, они были произнесены так серьезно, что я даже не поверил своим ушам». Вот так человек становился новой мишенью.
Светлана так вспоминала атмосферу этого года: «Зимой 1952 — 53 годов мрак сгустился до предела». Это было «так же тяжело для меня, как и для всех. Страна жаждала глотка свежего воздуха». Слишком многие родственники и знакомые находились в тюрьме или лагерях: тети и двоюродная сестра за «болтовню», Полина Молотова за «сионистский заговор», Лена Штерн как член Еврейского антифашистского комитета. Светлана консультировалась со Штерн по поводу лечения туберкулезного менингита у ребенка подруги.
Светлана слушала Валечку, верную домоправительницу своего отца, которая говорила, что Сталин «очень расстроен тем, как складываются события». Валечка слышала, как он говорил, что «не верит, что эти врачи были «нечестны» и что единственным доказательством их вины были доносы». Но даже Светлана к тому времени знала, что для ее отца это была проформа. Сталин предпочитал оставаться в тени, пока другие расправлялись с его врагами, которых он хотел наказать. Но именно он был кукловодом, который дергает ниточки из-за сцены.
В те дни Светлана слышала слухи о том, что скоро начнется третья мировая война с Западом. Один полковник, артиллерист, друг ее брата, доверительно сказал Светлане: «Эх, сейчас бы самое время начать, чтобы отвоеваться, — пока жив твой отец. Сейчас мы непобедимы!» Действительно ли готовилась война? Среди товарищей Василия, конечно, были горячие головы и сплетники, но посол США Джордж Кеннан был выслан из СССР по незначительному поводу всего через четыре месяца после этого разговора. Тем не менее, не похоже, что Сталин планировал наступательную войну. Некоторые историки считают, что он готовил глобальную депортацию евреев из страны, но эти сведения не подтверждены ничем, кроме слухов. Как бы то ни было, судьба врачей висела на волоске. Давление было невыносимым. Люди боялись говорить, «все затихло, как перед грозой».
И тут умер Сталин.
Глава 10
Смерть вождя
Второго марта Светлану вызвали с занятия по французскому языку в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Ей сказали, что ее ждет машина, чтобы ехать в Кунцево. Она почувствовала, что у нее кружится голова. Никто, кроме отца, никогда не звонил ей из Кунцева. Что-то случилось — ведь последние дни она не могла до него дозвониться. Охранники все время говорили, что приезжать не надо, что время неподходящее и связаться по телефону тоже не получится.
Вечером первого марта она почувствовала себя так неуютно, что поехала на дачу к своей подруге Люсе Шверник. Они вместе смотрели немой фильм «Станционный смотритель» по повести Пушкина, где старик-отец умирает на обочине дороги, отправившись искать уехавшую дочь. Когда она возвращается в свою родную деревню, то находит только отцовскую могилу. «Я проплакала весь фильм, — вспоминала Светлана. — Он запал мне в самое сердце. (Мой отец) звал меня. Это был немой зов. Возможно, я была единственным человеком на свете, которого он мог позвать». Замечание горькое, но, скорее всего, верное.