Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

Гуськов Михаил

— Пожалуй, ты прав, Ахмет. Надо поскорее убираться отсюда. Я его недооценил, но люди нас не поймут, если мы проявим нерешительность. Люди — это тупые скоты, Ахмет.

Гарун-аль-Рашид пожал в темноте плечами.

— Все в Москву! — приказал старик. — У нас еще будет время разделаться с этим молокососом.

Из "Русской избы" выволокли три трупа и запихнули в "Волги". Часть машин еще раньше сорвалась преследовать "феррари". Гюрза последняя захлопнула за собой дверцу автомобиля, и кавалькада понеслась по направлению к Москве.

Петьков, в эйфории успеха, но чувствуя, что эта эйфория, которая подвела

его и в Корее, и в Конго, и в Анголе, погубит его и на этот раз, все же радовался, что правильно выбрал машину, и жал на газ, легко уходя от преследователей. Машина шла идеально, развить скорость мешали повороты, но на прямой, он знал, что сразу же даст скорость за двести. Так и получилось. На первой же прямой он максимально выжал газ, и ему показалось, что "феррари" даже оторвался от шоссе и взлетел в воздух. Петьков прибавил газку и посильнее впился в руль, напрягшись всем телом и целясь глазами на огоньки высотных домов впереди как на ориентир и вдруг почувствовал, что сжимает что-то не то, не руль. Предмет, который он продолжал сжимать, был явно не круглой, а вытянутой формы. Александр Петрович отвел глаза от ориентиров и бросил взгляд на этот предмет. "Что за чертовщина!? Это же помело. Может, меня ранили, а я и не заметил. Точно! Значит, все-таки рано радовался. Опять как в Конго! Во мне восемнадцать граммов свинца, а я, дуралей, радуюсь, что спасся, лечу над саванной. Когда же меня? Вот организм зверский, а ведь если б я сразу почувствовал, то там бы и скис, а я и в Конго, и в Анголе, и здесь вырвался. Главное, сознание не потерять".

Петьков затравленным взглядом оглядел помело и ступу, в которой летел по воздуху. "Феррари", как только скорость перевалила за двести километров, превратился в ступу и взмыл в небо. Александр Петрович ощупал себя, продолжая тем не менее заправски грести помелом, словно лодочник, плывущий в лодке.

— Вроде бы ничего не чувствую, и крови нет. Наверное, уже в бред впал. Ах ты, мать честная, чего же я не учел? Наверное, когда с шестом прыгал, подставился. Инструктировал же нас колонель Крюшон, что на фоне неба в лунную ночь человек кажется в три раза больше, чем есть на самом деле, вот меня и срезали.

Увидев лужайку внизу, рядом с дворцом, которым оказался музей "Архангельское", бравый спецназовец погреб помелом к этой лужайке и вскоре приземлился прямо под лестницей со скульптурами римских императоров и античных богов. Выпрыгнув на траву, Петьков подумал: "Что взять с собой — автомат, в котором еще оставалось, по моим подсчетам, почти треть магазина, или помело?" Решив, что ему в его бредовом состоянии больше подходит помело, оставил автомат в ступе и пошел с помелом по ступенькам вверх ко дворцу. Действие поллитровки кончилось, и вся трезвость, которую ему сообщала водка, улетучилась, поэтому он и стал такой легкой добычей двух рыжих, необыкновенно красивых ведьм, одна из которых была очень высокая, а вторая ~~ очень юная. Старшая ведьма обратилась к нему по-французски, подмигнув младшей:

— Месье, вы ранены? Вам дурно?

— Кажется, да, мадам? — так же любезно по-французски ответил Петьков. — В голове туман. У вас не найдется выпить? Грамм двести коньяку меня бы спасли.

— Я из Гасконии, месье. Если желаете, у меня совершенно случайно есть бутылка арманьяка, — продолжала издеваться над бравым подполковником в отставке Агафья, довольная, впрочем, что нашлась ее ступа.

— Буду вам бесконечно благодарен, мадам.

— Пойдемте, я оставила сумочку с бутылкой возле того постамента. Мы поможем вам идти, сударь. Зачем вам метла? Оставьте эту дрянь.

Агафья брезгливо вынула помело из рук воображающего себя тяжело раненым и впавшим в беспамятство громовца и швырнула со ступенек вниз, ловко попав в ступу.

— Варёна, помоги мне. Минуточку!

Агафья оторвала с верхней губы Петькова вторую половинку усов. Парик и первая половина усов были потеряны еще во время схватки с Гюрзой.

Две особы подхватили Петькова под руки и отвели его к пустующему постаменту, где Агафья вручила ему бутылку с настоящей французской этикеткой.

— Извините, мадам! — Петьков обратился к старшей красавице, стыдясь того, что ему за неимением штопора приходится выбивать пробку рукой. — "Ор-д'Аж", — прочитал он надпись, удивляясь, что при свете луны и блеске окон так ясно может читать французские слова. — Странный бред, все как наяву.

— А я, когда был во Фракции, предпочитал "Экстру", однако не сочтите меня неблагодарной свиньей, мадам: вы спасаете мне жизнь, а я корчу из себя гурмана, просто "Экстра" напоминала мне родину, у нас тоже была такая водка.

— Какой вежливый этот солдафон, что угнал мой "феррари" — подумала Агафья. — Он заслуживает лучшей участи.

— Варенька, сейчас я научу тебя одной маленькой хитрости, — сказана она, наблюдая, как бывший офицер иностранного легиона опоражнивает бутылку гасконской водки.

По мере того как Александр Петрович Петьков пил напиток Агафьи, он, сам того не заметая, каменел все больше и наконец превратился в статую. Агафья вынула бутылку из пальцев ветерана и придала каменеющей руке картинный жест. Петьков стал походить не то на римского императора, не то на греческого философа, задумавшегося о тщете земного существования.

— Ой, зачем ты это сделала, бабушка? Он был такой симпатичный.

Агафья бесстыдно рассмеялась, похлопав новую статую по лысому черепу, и ответила:

— Это не худшая участь, Варька, стать памятником самому себе. И вообще, перестань жалеть людей, они, если узнают, что ты людоедка, тебя жалеть не будут.

— Но я же никого не съела.

— И зря. Хватит болтать. Иди в свою засаду, иначе твой Недобежкин погибнет, как петух в лисьей норе.

Так закончилась для одного из сподвижников Дюкова его борьба с преступным миром. Кто-то, возможно, оплачет его кончину, найдя ее постыдной, но более искушенные и пожившие за земле люди, пожалуй, сочтут завидной.

Глава 29

ВЕНЧАНИЕ

Недобежкин, в полусомнамбулическом состоянии, наслаждаясь и страшась происходящего, слабо барахтался мыслью в потоке событий, плывя к своему концу.

"Ну и мерзавец же я, — думал он. — Вчера сватался к Повалихиной, а сегодня венчаюсь с Завидчей".

Их светлость Недобежкина и недоверчиво оглядывающегося по сторонам Шелковникова привели в гардеробную с высокими венецианскими зеркалами в позолоте.

— Это ваш друг или слуга? — осведомился старик с гофмаршальскими бакенбардами, оценивающе оглядывая капитан-бомжа.