Догоняя Птицу
Шрифт:
– А тебе зачем?
– удивился Индеец.
– Ни за чем. Просто так.
– Если просто так - тогда другое дело, - согласился Индеец.
– В волшебство все и должно сводиться к этому просто так, понимаешь?
– Понимаю.
– Вот. Когда ты это поймешь окончательно, тогда все и заработает. И будет уже неважно, что у тебя за ритуал. Ты можешь где-то прочитать о нем или услышать. А можешь придумать сама. Это может быть очень сложный ритуал с набором экзотических составляющих. А может быть совсем простой - с пуговицами или кусочками хлеба. Или со спичками. Или с дождевой водой. Да с чем угодно. Прежде всего, важно то, что ты вообще это делаешь. Сама, своими руками. Потому что в такие моменты ты пробуждаешь к жизни древнее волшебство, которое когда-то существовало на земле и все собой заполняло, как воздух - атмосферу, а потом
– То есть, ты хочешь сказать, что совершенно не важно, что и как я делаю? Главное - этим заниматься?
– Ты все совершенно правильно поняла. Твори, действуй - и магия отыщет тебя сама!
– Надо же, - сказала Лота.
– Я думала, существует какая-то тайна, которую надо знать или разгадать. А послушать тебя, так никаких тайн и нет...
– Детка, но ведь это же все не ради тайн делается, - очень мягко, почти нежно ответил Индеец.
– Это делается не ради тайн, а ради таинственности. Быть магом здорово само по себе, как любая игра. Мир магии существует понарошку. А задача мага сделать его реальностью. То есть поверить в него самому и заставить поверить других.
* * *
Лота была уверена, что запомнила все, что говорил Индеец. Запомнила слово в слово. Но теперь она всматривалась в воспоминания - и не видела ровным счетом ничего. Подаренная Индейцем искорка не принялась в темном и запутанном Лотином сознании. Она смотрела в себя - но видела пустоту. Ей мнилось, что внутри у нее гуляет ветер, словно все ее тело - полое. Утратив в горах прежнее содержание, оно так и не наполнилось ничем новым.
Как именно должна выглядеть магия? Книжек на эту тему у Лоты не было ни в домашней библиотеке, ни в списке. Однажды она узнала адрес и отправилась в магазин, где, как ей объяснили в другом книжном магазине, куда она сунулась в первую очередь, имелся целый отдел тематической литературы. Она вошла в полутемные и полупустое (стоял жаркий летний день) помещение, увешанное индийскими гирляндами, азиатскими и африканскими масками и амулетами на все случаи жизни, уставленное статуэтками Будды и танцующего Шивы. Пройдясь вдоль прилавка с бижутерией, благовониями и музыкальными кассетами, она поднялась на второй этаж и оказалась среди стеллажей с книгами. Нашла раздел "магия", взяла наугад какую-то книгу. Перелистала страницы, пробежала глазами оглавление. Сплошное разочарование. Все эти сложные и пространные рецепты и рекомендации, подробно изложенные на бумаге скверного качества, не пробуждали в Лоте ровным счетом ничего. У нее так и не возникло ничего, похожего на отклик. А вместе с ним давнего и уже почти забытого чувства, которое невозможно не узнать и ни с чем нельзя спутать: того, что появлялось в присутствии Гиты. Это было особенное, очень отчетливое, яркое переживание, однако подобрать к нему название из числа существующих и известных ей слов она не могла. Или нет: слово, конечно же, было. Гитландия.
А от книжек, которые она листала в магазине, веяло чем-то неинтересным и чужеродным - не то просроченным, не то прогорклым. Нафталином, которым бабушка перекладывала в чемоданах вещи. Или хлебом, после того как в нем отчетливо и неистребимо поселился запах плесени. Наверное, все это когда-то для кого-то что-то значило, думала Лота, рассматривая символы и схемы, пентакли и буквы и не улавливая ни намека на ту легкую, воздушную энергию, которую излучала Гитландия, наполнявшая своим светом улицу, город, весь мир. Гитландия была этому миру более показана, чем сложные черно-белые графические чертежи. Для кого-то эти чертежи тоже были чем-то значимым. Для кого-то. Но не для Лоты.
Но сдаваться она не собиралась. У нее оставалась еще одна неиспользованная возможность: следовать совету Индейца. Совет звучал туманно, но тем больше было у нее надежды после просмотра книг с точными схемами и чертежами.
Оказавшись дома, она походила по комнате и отобрала наугад несколько случайных на вид предметов, которые, как ей показалось, объединяло внутреннее сходство, которое она безотчетно улавливала. Лота действовала по наитию, а не по логике, которую в таких случаях пытается навязать разум. Рука сама потянулась и взяла нужные предметы, среди которых оказались: Гитин браслет с заклепками, крымский камешек, подобранный Лотой на стоянке у моря, сухой кленовый лист с бурыми и закрутившимися кончиками. Птичье перо: она нашла его на тротуаре. Вряд ли оно упало с мертвой птицы, скорее всего, птица был живая. Все эти предметы Лота разложила перед собой на столе и некоторое время сидела, пристально всматриваясь. Затем поменяла их местами и снова замерла. Ей мнилось, что смутно, очень отдаленно что-то меняется. Что-то трескалось и подтаивало, отогревалось и растекалось - еще чуть-чуть и тонкая, неназванная энергия, так хорошо ей знакомая, снова примется заполнять собой реальность. Но проходили минуты, и волшебство рассеялось бесследно, так и не состоявшись. Немые, безнадежно материальные предметы с виноватым видом лежали перед Лотой на столе, так и не воскреснув.
* * *
Лота была уверена, что встретит Птицу неожиданно где-нибудь в случайном месте - на бульваре, в кафе, на бортике тротуара, на ступеньке подземного перехода, на скамейке в сквере. Он нарочно подстроит их встречу. Вычислит, в каких местах появляется Лота и где ее следует искать. А может, она вернется под вечер домой, обежав полгорода, распахнет дверь внизу, а он сидит себе в подъезде на батарее, в сапогах и куртке. Улыбается очками и ресницами и курит, держа беломорину двумя пальцами.
Она рассматривала карту Москвы, выбирая вероятные места для встречи с Птицей. Чистые пруды, скамейки на Гоголях или Тверском бульваре, дворики в центре, где песочница, качели и грибок-мухомор. Так и есть, подходит и издали видит: кто-то сидит. Дремлет, раскинув на спинке деревянной скамьи худые длинные руки. Устал искать, сел передохнуть, поджидает. У Лоты кружится голова, она спотыкается, она почти бежит. По дорожке, среди стволов и солнечных пятен. Все ближе грибок и скамейка - нет, не он. Даже не похож нисколько - мужик какой-то чужой лет сорока и без бороды. Просто сидел спиной, вот Лота со спины и обозналась.
И ей начинает казаться, что все это снится или происходит с кем-то другим. Что она все видит со стороны - и грибок, и скамейку, и солнечные пятна. И себя, растерянно стоящую посреди города.
* * *
Как-то раз под вечер Лота увязалась за высоким худым типом, издали со спины отдаленно напоминавшим Птицу. Этот тип тоже был в военных штанах и в зеленой геологической куртке. Он шагал очень бодро на своих длинных, как у аиста, ногах, так что Лота едва за ним поспевала, и приходилось почти бежать. Она с самого начала прекрасно знала, что никакой это не Птица, но все равно шла и шла следом, не решаясь подойти ближе. Потому что так она как будто шла за Птицей, а догони типа - и на нее удивленно и недоверчиво уставится чужая усатая физиономия. Хорошо было идти в отдаленье, метрах в пятнадцати позади и думать: я иду за Птицей.
В ранних сумерках нежно золотились огни. Ветер подхватывал пыль и закручивал на тротуаре маленькие смерчи.
Этот высокий и худой как будто догадывался, что Лота его преследует, хотя на самом деле, не догадывался, конечно. Откуда он мог знать? Вряд ли его преследовали каждый день. Вряд ли его вообще кто-нибудь когда-нибудь преследовал, этого помятого немолодого субъекта. И все же он как будто чувствовал, что Лота идет следом, и решил с ней поиграть. То ускорит шаг, то замедлит, то остановится и задумчиво смотрит куда-то вбок, то неожиданно повернет на другую улицу. Один раз замешкался возле табачного ларька, сунув голову в окошко - что-то покупал: сигареты или спички. В этот миг Лота выскочила из-за угла прямо на него. Чуть не сбила с ног, но в лицо так и не посмотрела.
Наконец он исчез: должно быть, свернул в подъезд одной из многоэтажек, однообразно тянувшихся вдоль дороги.
А Лота шла дальше по незнакомым улицам. Знакомые остались позади. Она не знала ни одного названия из тех, что мелькали на стенах домов. Оказывается, в Москве существуют удивительные места, а Лота их никогда не видела.
Она неслась вперед со скоростью электрички. Пересекла несколько широких магистралей: по некоторым ехали машины, другие были почти пусты.
Она уже забыла про типа в военных штанах. Просто бежала вперед, оставляя позади квартал за кварталом, ни о чем не думая. Так бежит по городу заблудившаяся собака - быстро-быстро, ни о чем не думая. Пока не попадет под машину. Пока не разорвется сердце.