Догоняя рассвет
Шрифт:
За долгие годы существования Иристэда в городе возникло несколько тюрем; в основном они представляли собой тесные узилища для сдерживания излишне буйных выпивох и мелких воров, кои были не редким явлением в этом крае. Но вырубленная в скале крепость Окриддейл являлась тюрьмой самой что ни на есть настоящей, леденящей сердце ужасом одним своим наименованием.
Разумеется, Лирой уже был с ней знаком.
Возможно, Клайду даже стало бы легче, если бы брат смог сбежать и сам решить свою дальнейшую судьбу, хотя рассчитывать на подобное было бы опрометчиво и довольно эгоистично.
Пребывая в невеселых мыслях, Клайд собирался вернуться
Хромая, Клайд шел, опираясь на палку, и боль в бедре, сопровождавшая каждый его шаг, напоминала о скором облегчении. Эймери глядел на бывшего протеже сухо и неподвижно, словно прежде не знал с ним знакомства. Клайд предстал в некотором волнении от снедавшей его неизвестности: позволит ли старец ему объясниться или каждый следующий миг мог оказаться конечным?
— Ты знал о последствиях, — низко промолвил Эймери, сгущая тучу на душе Клайда.
— Да. И нисколько не жалею о содеянном.
— Совет вынес приговор.
— Понимаю, — кивнул Клайд, внешне сохраняя непоколебимое спокойствие.
Эймери замолк. В рыжем сиянии пламени лицо старца выглядело устрашающе, либо таковым его видел Клайд в ожидании кары.
— Но кое-кто воспользовался правом вето.
Услышанное поразило Клайда до секундного умопомрачения. Он совершенно ничего не слышал и не замечал вокруг себя, пытаясь осмыслить слова старца, произнесенные с такой обыденностью, будто подобные исключения имели место быть на постоянной основе.
— Эймери… — Клайд не мог вернуть дар речи в изумлении, — благодарю…
— Не я, Клайд, — строго отрезал тот.
Перед мысленным взором возник образ отца и его неприветливый взгляд серых глаз, не смягчившийся ни на минуту во время судьбоносного возражения.
— Теперь вы в расчете, — подвел черту Эймери. — Он сохранил тебе жизнь, но лишь раз. Цени этот дар.
Клайд будто помутился рассудком, он не был уверен, что все происходило взаправду. А когда не обнаружил рядом с собой старца, еще больше засомневался в умственном здравии.
Но все случилось именно так, как он увидел и услышал, без фантазии.
Глава 20
Искупление
Лирой не раскаивался. Хотя чего, если не раскаянья, больше всего ждешь от преступника, запертого наедине со своими мыслями? Лирой не был обременен муками совести, но и заключению не сопротивлялся. Он сидел стесненный цепями, никогда прежде не представлявшими для него препятствия, и безропотно проживал один долгий день за другим. Чтобы признать вину, ему недоставало осознания, а все, что он пока осознавал, — только свое поражение.
Овевающий кожу холод и мрак камеры одолевали и душу Лироя. Пахло мелкой каменной пылью и плесенью. Изредка монотонные тюремные будни разбавляли подслушанные через дверное окошко разговоры стражей. Так удалось узнать о не сходившей в городе волне восторгов, вызванной огненосным Клайдом-спасителем, и о том, что войска Аклэртона высадились на территории Балисарды, и долго сдерживаемая война начала набирать обороты, захлестнув берега королевства кровью.
В один из таких
Некоторое время Клайд молчал, похоже, не зная, с чего начать разговор, и после раздумий негромко промолвил:
— Надеюсь, ты уже понимаешь, что совершил.
Лирой отвел в сторону взгляд. Он ощущал напряжение и даже если бы каждый день своего заточения размышлял лишь о нравственности, не признался бы Клайду об этом, не дал бы повода думать о себе хорошо.
— Как Амари? — осведомился в ответ Лирой, не проявляя признаков интереса. Хотя глупо было лгать себе, что судьба девушки не беспокоила его больше собственной.
— Увы, не ищет с тобой встречи.
Разумеется. Лирой давно уяснил: Амари не из тех дам, что слепо следуют зову своих чувств, но, признаться, куда приятнее ему было бы сейчас видеть обратное — чтобы девушка, определенно сохранившая к нему еще частицу тепла, явилась сама.
— А Рю?
Клайд затих. Не успел он озвучить ответ, как Лирой сделал это вместо него:
— Не говори. Неверное, рад, что я на своем месте.
Услышанные из своих уст слова даже не пробудили внутри гнева. «Да, — смиренно повторил Лирой в мыслях, — все на своем месте».
— Ты можешь исповедаться мне. Я стою перед тобой не только как служитель бога, но и как твой брат.
Лирой отрицательно покачал головой. Не было в нем той искры света, которая разверзла бы тьму его сердца, в которую страшно заглянуть, и дала бы шанс открыть душу Клайду. Даже несмотря на то, что пастор Моретт все еще был способен называть Лироя своим братом.
— Я пока не готов.
— Хорошо, — не стал настаивать Клайд, — мы всегда сможем вернуться к этому разговору позже.
В какой-то момент Лирой потерял счет пустым дням и утратил всякое представление о продолжительности своего заключения. Все, что ему оставалось, — внимательно слушать, и однажды слух уловил новые голоса. Из разговора он понял, что в Окриддей с непредвиденным визитом прибыл агент императора по поручению из Атроса, и теперь в беседе со своим помощником скрашивал ожидание начальника крепости.
— … а вы слышали, что люди говорят? Здесь началась и окончилась битва с вампирами.
— Вампирами? Неужели? — с язвительной насмешкой в голосе переспросил агент.
— На юге восстанавливают ворота заставы.
Агент захохотал низким смехом:
— И ты веришь? Не хватало еще забивать голову вампирами в такие-то времена. — Далее он продолжил, несколько успокоившись: — Я виделся с местным пастором, о нем не сказал только ленивый. Любопытная фигура, его здесь приравнивают к богу, представляешь? «Клайд-огненосец» — внушает уважение, согласись? Поэтому, наслушавшись историй, я готовил себя к встрече с коварным стариком, который знает, как добиться преданности своей мнимой величиной, и поработить людей подлым целям, прибегая к силе религии. Но на деле пастором оказался вполне приятный молодой человек, он даже подошел бы нам, не будь калекой… О чем это я? Верно, он растолковал мне, что в городе всего-навсего произошел пожар, и огонь крепко засел в умах местных. Ты видел здешние виноградники? Тут вино на завтрак, обед и ужин подают, еще и не таких вампиров с огненосцами увидишь. Грешный город…