Доклад Генпрокурору
Шрифт:
– Здравствуйте, – поздоровались в трубку.
– День добрый, – согласился Пермяков, успев вперед Каргалина.
– А Павла Федоровича можно услышать?
– Он в Москве, – ответил Пермяков и посмотрел на Кряжина. – А что передать?
– Передайте, что звонила Сушинская из хосписа для животных и попросила напомнить о корме для собак. Павел Федорович обещал помочь от завода.
– Еще и косточками приторговываем? – справился у Каргалина Кряжин, получив из первых уст содержание разговора.
Ему объяснили, что завод в Тернове оказывает безвозмездную помощь детям, старикам и животным. Каргалин объяснил. Но вот почему завод оказывает такую помощь государству,
Ивану Дмитриевичу все было понятно. Харин указывает на Каргалина, Каргалин указывает на Тылика из Госкомстроя. Тылик ни на кого показывать не станет, он просто зашуршит в министерство. Министерство размеренно порешает вопросы и дело похерят, оставив лишь в части преднамеренного причинения смерти Павлу Федоровичу Оресьеву. И Генеральный снова будет рвать и метать, проклиная свои права, которые не идут ни в какие сравнения с возможностями.
Ищи, Кряжин, убийцу, но на цементный завод больше не суйся, ибо сие есть превышение полномочий и разжигание внутриполитических страстей, что, конечно, при ровном составе Думы совершенно излишнее явление.
Каргалин – господин разумный, и рассчитывать на его помощь в просветлении «темняка» с убийством Оресьева глупо. Такие идут до конца, и нет никакого смысла прокачивать их, применяя следственные хитрости. Получается, что он за необходимость раскрытия убийства ратует, но впускать в святая святых отношений завода с сомнительными личностями из Белого дома не собирается.
Кряжин вышел из-за стола, взял Сергея Мартемьяновича под руку и повел к двери.
– Ну, что ж, – вздохнул следователь, берясь за ручку двери, – как говорится, на нет и суда нет. Правильно, Сергей Мартемьянович?
Выведя его в холл и не обращая внимания на обращенные в их стороны взгляды, Кряжин изрек:
– Вы представить себе не можете, какую помощь нам оказали. Еще тогда, в Москве, я верил в то, что жизнь товарища по партийной борьбе окажется для вас выше чьих-то мелкособственнических интересов. Очень ценные сведения, Сергей Мартемьянович, очень. Воистину, порою удивляешься, почему в Думе не все такие, как вы... Константин Константинович, можно вас на минуту?
Каргалина тут же увел в сторону от дверей сообразительный Пащенко, кажется, он один понял, что происходит, чем предоставил Кряжину возможность беспрепятственно пройти в кабинет с Рылиным.
Последний, пересекая порог двери харинского кабинета, чувствовал себя крайне озадаченным и удивленным.
– Константин Константинович, я прошу вас присесть и назвать стоимость мешка цемента на рынке.
– Семьдесят рублей, – не моргнув, ответил сопредседатель, соучредитель, содиректор.
– Тогда скажите, почему вы государству продаете по восемьдесят пять?
– Вполне возможно, на каком-то этапе произошла ошибка.
– Каков процент вероятности повторения ошибки? Два раза подряд? Три? Четыре? Давайте проверим вместе, потому что я сам в первый раз все это вижу. Признаюсь честно, Сергей Мартемьянович произнес точно такую же фразу, как и вы. Но когда мы с ним разобрали одну из стопок, он понял, что я с вами заодно. Все, что еще можно решить в Госкомстрое и министерстве, можно порешать лишь при одном условии. При наших с вами открытых, прозрачных отношениях. Каргалин меня понял, посмотрим, поймете ли вы. Итак, я раскрываю протокол допроса и начинаю вместе с вами писать.
Рылин, также получивший скоропалительную информацию о том, что документация уничтожена, воспринимал разговор как бесперспективный для следствия. Единственное, что беспокоило, это сценка у дверей кабинета с участием следователя Генпрокуратуры и Каргалина. Вполне возможно, что это знак. Если не свыше, то от Сергея Мартемьяновича. А тот всегда знал, что делал. А потому Рылин проникся вниманием и стал помогать, чем мог. Он мог: подсказывать, сетовать на конкуренцию, упоминать о готовности помочь Генпрокуратуре в любой момент.
– В любой не нужно, – успокоил Иван Дмитриевич. – Вот видите, пять стопок документации об отправке продукции завода в республики Закавказья по указанию государства. Давайте начнем с первой. Неважно, с какой, – и Кряжин подтянул первую, какая, по его мнению, должна быть первой попавшейся под руку. – Смотрим: восемьдесят пять рублей за мешок. Идем дальше... Восемьдесят пять. Дальше... Опять восемьдесят пять.
На шестой по счету накладной Рылин занервничал, на седьмой стал лихорадочно соображать, где найти ответ на вопрос, который возникнет сразу по окончании рассмотрения всех стопок, а на восьмой догадался, что сердце не выдержит.
– Достаточно... – Он стянул с носа очки и взглядом больного человека посмотрел в окно. – Вы знаете, как трудно выиграть конкурс на государственный заказ?
– Мне не нужно выигрывать, – признался Кряжин. – Мне так дают. Но расскажите, коль скоро речь зашла.
Рылин находился в состоянии сродни взвеси. С одной стороны, он своими глазами видел, что после разговора с Каргалиным следователь имел крайне довольный вид. И Константин Константинович своими ушами слышал, как прокурорский благодарил Сергея Мартемьяновича за помощь. Рылину даже не нужно было задумываться над тем, с какой целью прибыл в Тернов сотрудник Генпрокуратуры. И его нескрываемая радость после разговора с Каргалиным была очевидна. Сергея Мартемьяновича потом увел куда-то терновский прокурор. Это могло означать лишь то, что, выжав главное, Кряжин отправил Пащенко дожимать второстепенное. И сейчас, пригласив для беседы Рылина, стремился закрепить полученную информацию. Если пойти по пути, указанному Кряжиным, то, в принципе, можно избежать крупных неприятностей. А что такое крупные неприятности в наше время? Это Матросская Тишина или Бутырка. Начать упорствовать – можно навлечь на себя гнев прокурорских и стать козлом отпущения. Или как там у братвы говорится? Паровозом?
Да, паровозом... Правильное название.
С паровозами у Кряжина все ладно. Несколько стопок документов по отправленным грузам, в каждой из которых – доказательства нелюбви к уплате налогов и еще кое-что. Например, странная связь с чиновниками из столицы. Константин Константинович, решив проверить слова Кряжина, посмотрел первые попавшиеся из первой попавшейся стопки документов. И в каждой накладной – доказательства мошенничества, как минимум. И не самые страшные накладные, кстати говоря! А что будет дальше? Начни просматривать все пачки Кряжин, который, между прочим, в командировке, которую старается завершить побыстрее, то рассвирепеет, чего доброго, и сменит милость на гнев. И ни о каких сердечных разговорах уже не может идти речи.