Доктор 5
Шрифт:
— Ты это по телевизору три раза в день говоришь! Дебил… А-а-га-га-га… Перевожу простыми словами для тех, кто в танке: Службу Государственной Охраны при любом президенте никто особо не трогает. Не то что при смене Премьера или Кабмина! А министр МВД при к а ж д о й смене Кабмина, идёт нахуй! Вместе с Кабмином! Согласен?
— В этом моменте да, — обречённо не стал скрывать соображений главный полицейский.
— Так чего ты меня с собой туда тащишь? — искренне изумился начальник СГО. — Ты меня с собой туда не тащи, не надо. Иди сам по своему пути, гы-гы. — Начальник СГО ещё чуть подумал и решил быть до конца откровенным (в целях экономии времени). — Пока я вижу лишь попытки давления на свою службу с вашей стороны. Ещё раз такое, как на Площади сегодня, повторится — и мы будем «купировать». Есть Конституция. Есть Закон об СГО. Оно вам всё что, не указ? Мы, как служба, твои заявления сейчас и угрозой ноль-первому, и нелояльностью всего МВД к действующему законодательству, можем посчитать… Не звони мне больше, не надо.
Глава 39
Гао пил в беседке кофе и размышлял.
Просто отстранённо размышлял, предаваясь возвышенному и малодоступному другим удовольствию в уме моделировать ситуации, мысленно сминая реальность, как пластилин, формируя из получившегося что-то такое, чему творец в его лице будет рад.
Являясь человеком вполне определённого, гхм, рода занятий, в душе Гао всегда мечтал быть учёным. Глубоким теоретиком, формирующим… а вот что формирующим, этого он ещё не сформулировал. Даже сам для себя.
На ум приходили официозные формулировки типа «общественно-политические формации», но это было явно не оно. На роль Великого Кормчего Гао не претендовал ни в коем разе, поскольку уважал личностей вокруг себя (в отличие от того, уважавшего только себя). А признание за кем-то его Личности автоматически означает, что ты уважаешь и путь «дао» , выбираемый этой самой Личностью.
Не сильно нравилась Гао и новая тема (прошедшая, кстати, в мировых СМИ весьма тонкой полоской) товарища Си. Который «продавил» изменения в законодательство так, что теперь лично получил право оставаться у власти пожизненно. Что является прямым попранием заветов товарища Дэна, кстати…
Самому Гао не очень нравился никем не декларируемый, но от того не менее чётко выдерживаемый «новый курс», определяемый товарищами, которых бы следовало упоминать как «ТОВАРИЩИ». Для него самого, как для думающего, было очевидно: Поднебесную текущие решения отбрасывают лет на двадцать назад. Минимум. Если коротко, то создавались условия для консервации сохранения власти правящей элитой, убирая принципы конкуренции во власти. Это было плохо. Не смотря на однопартийную систему, даже внутри одной партии конкуренция была всегда, пусть и между группами. Товарищ Дэн (которого Гао уважает за высоту лба и государственность мышления) прямо говорил: не будет конкуренции — Поднебесная повторит путь Северного Союза. Который распался треть века тому на пятнадцать составлявших его республик.
Сейчас эту конкуренцию постепенно убивали.
В экономическом секторе, в предыдущие четверть века, в экономику было вложено немало (почти всё, что имелось), и на каком-то этапе огромные государственные компании казались точным решением.
Засевшие в них бюрократы выработали ресурс роста, и эти монструозные образования в условиях сегодняшнего рынка были неконкурентоспособны.
Но бюрократия упускать активы не хотела, потому дотации продолжали вливаться в неконкурентные схемы бизнес-управления (госкорпораций). А прикрывалось это всё админресурсом — раз корпорации государственные, то и условия им государство создавало индивидуально. Не глядя на прочих участников рынка.
И никого не волновало, что всеми ресурсами так называемых государственных корпораций в реале управляли весьма конкретные люди и кланы, не особо пускавшие внутрь кого-либо снаружи.
Соответственно, убыточные бюрократизированные госкорпорации, не давая прибыли, вытесняли с рынка конкурентоспособные бизнесы поменьше. Поскольку убытки-то покрывались из государственного кармана. А частный бизнес на такую палочку-выручалочку, говоря языком русских сказок, рассчитывать не мог.
Гао был далёк от идеи бунта, но быть недовольным ему никто запретить не мог. Именно сейчас Поднебесная верно встала на путь, ведущий вниз. В пропасть. Скорее всего, лет за пятьдесят у страны хватит ресурса пересмотреть свои решения, и исправиться. Но в ближайшие лет двадцать…
Гао вынырнул из таких приятных теоретических изысканий и моделирования, которому предавался последние лет десять. С тех пор, как женщины стали его интересовать меньше по техническим причинам.
Мир глобализовался. Правила игры, говоря о мировом масштабе, меняются быстрее, чем человечество успевает их усвоить.
Концепций развития, по большому счёту, ровно столько, сколько мыслителей имеется в интернете. А им имя — миллион. — Ы.
Поднебесная сохранила статус Империи, и продолжала развиваться. Как и тысячи лет назад. Лишь изображения на флагах сменились. Сейчас, правда, её путь-дао, увы, делает спиральную петлю…возвращаясь по своим же следам назад.
Именно поэтому, с точки зрения Гао, для Родины так важно создать точки опоры за своими пределами: чтоб было на что опираться, когда до всех без исключения дойдёт: консервация одного и того же клана (тем более — личности) у власти на десятки лет прогрессу не способствует.
В голову, в качестве иллюстрации, приходил восточный сосед, Северная половина Страны Утренней Свежести. Своей родине Гао такой судьбы не желал.
Да, он не может влиять на политические курсы, но он может добросовестно «страховать» свою страну запасными вариантами. Базирующимися снаружи, и ближайшие лет пятьдесят точно остающиеся активными.
Этот мальчик, друг коллеги Кеши, имел одну особенность. Гао сразу отметил её в силу собственного возраста, опыта, подготовки и исключительно национальной особенности мышления: взгляд на Вселенную, как на единый организм.
Надо знать кое-что именно из Книги Перемен, из Дао Дэ Цзина, чтоб методы мышления этого парня было понятными: он, как и Гао, воспринимал Человечество как единое целое.
Причём это была не наигранная декларация. Это была глубокая внутренняя позиция, им самим никак не афишируемая. Гао поначалу удивился — откуда? Но на его работе собеседнику вопросов не задают, особенно если этого собеседника уважают.
А парня Гао уважал.
И за то, что дал возможность «сохранить лицо» несколько раз. И за то, что быстрее своего командования понял опасность вируса, и нашёл алгоритмы, устраивающие обе страны. И за то, что не имел никаких недосказанностей за душой (тренируя, например, того же заведующего кафедрой пекинского университета традиционной китайской медицины).
А главное, за то, что парень искренне желал добра всему Человечеству и пахал на свою идею, не оглядываясь ни на что.
Подобная несколько наивная для других стран точка зрения могла бы вызвать непонимание у европейца или американца. Но для Гао, подобно миллионам соотечественников, на уровне философии воспринимавшего Вселенную как единый организм, эта точка зрения как раз была понятна. Тем более, сам парень её категорически не афишировал: Гао вычислил всё только после нескольких недель наблюдения, анализируя действия парня.