Докторица
Шрифт:
Если вы подумали, что я только училась и головы от учебников не поднимала, то спешу вас разочаровать. Как-то успела и в студенческом веселье принять участие. Спетые с моей одногруппницей и подругой Ольгой Матвеевой на кафедральном капустнике песни моментально разошлись по институту, и пришлось в большом актовом зале делать фактически полноформатный концерт с приглашением для вокала Верочки, которая уже успела прославиться, о чём позже расскажу.
Концерт составили институтские песни из капустников Первого Ленинградского меда имени академика Павлова восьмидесятых годов из памяти Соседа. Вот тексты особо понравившихся песен, которые буквально сразу "ушли в народ":
"Хирургический романс"
О, вы! Чьи белые халаты, Напоминали паруса! Кто мог разделаться с зарплатой, За полчаса, за полчаса… Пусть не святые вы, конечно, И вензель на халате стёрт… Больных вы трогали так нежно… Больных вы трогали так нежно… И, медсестёр… Вы шли, в приёмные покои, Как ходят в царские цари. Больных вы поднимали с коек, По счёту ТРИ… По счёту ТРИ… Вам снилось небо в бриллиантах, Я громких слов не постыжусь. О, молодые дуэлянты… О, молодые дуэлянты… Ночных дежурств… Вы перемен не принимали, Вы стали старше и трезвей, Вы даже спирт не променяли, На водки хмель… На"Песня главного врача"
Если вдруг, после всех удач, Ты окажешься главный врач. Если в жертву тебя избрав, Вызывает горздрав. Ты в Фонтанку не прыгай, друг! Не беги за полярный круг, Свои кадры в душе кляня, Ты послушай меня! Если кабель от ЭКГ, Тянет парень не к той ноге, Если задал тебе вопрос: "Что такое митоз?!" За него не волнуйся, друг! Это перед тобой хирург, Если с чем-нибудь ты придёшь, Без чего-то уйдёшь… Если парень в зубах – не ах! Поглядел на гнойник и сник! Если парень не разберёт, Кто – здоров, кто – урод! На него не кричи, старик! Просто парень кончал Сан-Гиг, Он в больнице без лишних слов, Переловит клопов… Если парень твердит одно: "Капли в нос или мазь для ног…" Если он понимает секс, Как условный рефлекс… На него не кричи: "Садист!" Это перед тобой дантист, А пошли ты его к чертям, Ему всё по зубам… Если парень зашил культю, А наутро все швы – тю-тю. Если держит иглу мужик, Как суворовский штык. Значит встал на твоей тропе, Та-алантливый терапевт! На него ты махни рукой, И в приёмный покой… Если парень и сед и лыс, Знает всё про инфаркт и криз, Если Павлова он читал, И немецкий журнал… Значит перед тобой больной, На него не кричи! Лечи! Ну а если здоров, как чёрт, Посылай на курорт… Если вдруг, после всех удач, Ты окажешься главный врач. Если в жертву тебя избрав, Вызывает горздрав…"Школа хирургии"
Санитары, подавай больного! Только не забудьте, где надо побрить! Полноги на левой, Полноги на правой, Сколько можно вас учить?! Ассистенты, чище мойте руки! Чище мойте руки, вам говорят! Щёточкой стерильной, Мыльною водичкой, Раз вперёд и два назад… Сонный доктор, анестезиолог! Не давай давлению упасть! Масочку берите! И в наркоз вводите! Не забудьте капельки считать! Отодвиньте дальше стол стерильный! Вам сюда студентов сейчас приведут. Маски берегите! Всех предупредите! Как всегда, чего-нибудь сопрут!(вместо "сейчас" поётся разговорное "Щас".)
Это школа, школа хирургии Дяденьки большого, вам говорят! Разгоняя скуку, Двигаем науку, Шаг вперёд и два назад… Шаг вперёд и два назад…"Утренняя конференция"
Всем добрый день, собранье и профессор! Спокойно ночь у нас прошла! Ни одного серьезного эксцесса, За исключеньем пустяка… Хотел давленье, я всем померить, Но Ривароччи не нашёл… А в остальном, собранье и профессор! Всё хорошо! Всё хорошо! Постой, постой, любезный ординатор! Я мельтешить вас не учил! Я на посту, что у шестой палаты, Его на полку положил! И если б вы туда пошли, Его конечно бы нашли! И было бы, любезный ординатор! Всё хорошо! Всё хорошо! Прошу простить, профессор и собранье! Я упустил один нюанс! Его не смог я в темноте нашарить, Ведь в отделенье свет погас. Пока электрику звонил, Я кардиограф уронил… А в остальном, собранье и профессор! Всё хорошо! Всё хорошо! Постой, постой! К чему вам кардиограф? Его я брать не разрешал! Ведь вы пока лишь ординатор! Что ж, извините! Я не знал! Я только в сеть его включил… Он сразу там закоротил… В больнице стало вдруг темно, Не досмотрели мы кино… Пока электрику звонил, Я кардиограф уронил, Углом сестру он зацепил, И я в травмпункт её возил… В четыре ночи я пришёл, Но Ривароччи не нашёл… А в остальном, собранье и профессор! Всё хорошо! Всё хорошо!.. А в остальном, собранье и профессор! Всё хорошо! Всё хорошо!.."Первый второй и третий…"
Ругают там, ругают тут, Наш медицинский институт! Кто с детства с техникой живёт, И нас, врачей, не признаёт. Не словом – делом вам ответим, Когда появится больной, ой-ой, ой-ой… Первый, второй и третий, Четвёртый, пятый и шестой… Первый, второй и третий, Четвёртый, пятый и шестой… Да, мы слыхали и не раз, Что мало трудностей у нас, Что сопромат нам не сдавать, И чертежей не рисовать… Зато сидим мы на скелете, И тянем трупы за собой, ой-ой, ой-ой… Первый, второй и третий, Четвёртый, пятый и шестой… Первый, второй и третий, Пусть лучшим другом был шестой… Да, мы проводим день-деньской, Не"Ах, как хочется на Арбат!.."
Ах, как хочется на Арбат! В переулки жёлтых огней… Но не вырваться мне никак, Из оков вереницы дней… Разноцветная осень прошла, Сессионной грозой Новый год, И уже молодая весна, За капелью сюда идёт… Подари мне, старик Гиппократ! Накрахмаленный белый халат! Подари мне, Везалий Андрей! Семь томов "Медицины" своей! Подари, подари, Лайонек! Стетоскоп, проведу с ним свой век… Отпусти меня, д'oцент, к врачу, А стипендию сам получу… Я пройдусь институтским пейзажем, Среди милых до боли стен, Медицинская гамма адажио Здесь звучит надо вся и всем… Зданья главного грозный фасад, Медицинский второй навек! Здесь московский Нескучный сад… Куполов негасимый свет… Подари мне, старик Гиппократ! Накрахмаленный белый халат! Подари мне, Везалий Андрей! Семь томов "Медицины" своей! Подари, подари, Лайонек! Стетоскоп, проведу с ним свой век… Отпусти меня, д'oцент, к врачу, А стипендию сам получу… Подари мне, старик Гиппократ! Накрахмаленный белый халат! Подари мне, Везалий Андрей! Семь томов "Медицины" своей! Подари, подари, Лайонек! Стетоскоп, проведу с ним свой век… Отпусти меня, д'oцент, к врачу, А стипендию сам получу… [20]20
Часть песен можно найти в сборнике "Звёздная болезнь", выпущенном в честь столетия института. "Хирургический романс" – на мотив "Кавалергарда век недолог…" автор Стас Григорьев. "Песня главного врача" – музыка В. С. Высоцкого из песни "Если друг оказался вдруг…" автора слов не знаю. "Школа хирургии" – песню написали, кажется, ребята с курса Крупышева Г. В., выпуск 1988 г., точнее не скажу. Приношу извинения авторам, тут пришлось немного изменить текст в части про анестезиолога. Анестезиология, как отдельная специальность оформилась уже в семидесятых годах, а наркоз в те годы использовали эфирный, который дозировали числом капель на маску для наркоза. То есть этим эфиром дышали дружно все в операционной, а не только больной. В последнем куплете, сама слышала варианты "Школы хирургии" Лёвы Поташова и Фёдора Углова, само собой в те годы про них никто знать не мог. "Утренняя конференция" – песня на мотив известной тогда "Маркизы", слова Макса Белоцерковского, Юры Данилевского и Искена Умарова. "Первый второй и третий…" – песня уже была старой, когда я пришла в институт, поэтому автора не знаю. "Ах, как хочется на Арбат…" – в первоисточнике: "Ах, как хочется на ПЯТАК", мои извинения, но текст А. Сидорова я переделала ради красивого припева и мелодии.
Вообще, получился полноценный концерт, и Верочка в нём замечательно спела свою часть не имеющую никакого отношения к медицине и нашему институту. Концерт стал событием для всего института, а ведь началось почти с шутки, когда мы просто решили поздравить с днём рожденья нашего заведующего кафедрой…
А тем временем, наконец, закончилась Великая Отечественная война. Ещё когда я только приехала поступать в институт, Москва уже не была прифронтовым городом, какую я её запомнила по сорок первому и сорок второму годам, хотя бумажные полосы со стёкол никто ещё не спешил смывать. Страна уже полностью перестроилась на военные рельсы и сейчас было напряжение, но уже не было того аврала на грани срыва и шаткого положения качающихся в неизвестности весов. К концу сорок третьего тезис "о нашей неизбежной победе" звучал уже не воодушевляющим призывом, а стал озвученной непреложной истиной. Почти не звучала информация о скором открытии союзниками второго фронта, да и вообще, в отношении помощи союзников воодушевления особенного я не заметила. Помогают, да, спасибо, но только на наши деньги, за живое золото, которое мы за эту помощь платим, то есть это даже не помощь, а выгодная им торговля, так и чего особенно благодарить? Люди работают, деньги зарабатывают и немалые, не отдают нам свою последнюю рубаху, при чём здесь благодарность?
Поздней осенью, как раз, когда я родила Мишку, по едва успевшим оправиться от катастрофических поражений конца прошлой зимы и весны немцам были нанесены несколько сокрушительных ударов. Как прозвучало по радио, немцы после нашего летнего удара в центре и эпического танкового сражения были уверены, что сил на новое наступление у нас уже быть не может, и совершенно не ожидали, что последуют ещё удары на юге, на севере и в Прибалтике. На юге наши войска вышли к Карпатам и вошли в Галицию. На моём бывшем фронте удары снова наносил не Ленинградский фронт, а соседи и рассекающий удар вывел наши войска к границам восточной Пруссии и дал окружить всю группировку войск в Прибалтике. А вырвавшийся из "Маркизовой лужи" Балтийский флот, в основном своими подводными силами и авиацией, фактически заблокировал всю эвакуацию и снабжение окружённых в Прибалтике войск, и гарнизон старинного прусского Кенигсберга. И если в истории Соседа к моменту выхода наших войск к столице Восточной Пруссии, там скопилась огромная масса отступающих войск и снабжения для них, то здесь в городе оказался фактически только его гарнизон и береговые силы флота, а доставлять войска морем стало слишком опасно и для деблокады переводить остатки линейных надводных сил из Атлантики и с Севера было сложно, опасно и поздно. Но, заблокировав Кенигсберг, наши войска освобождать Польшу, несмотря на истерические визги из Лондона не рванули, а занялись укреплением своих оборонительных рубежей немного западнее наших довоенных границ. Откуда я знаю это, ведь по радио о таком не рассказывают, так это нам Смирнов рассказывал, что называется из первых рук. Из-за активности нашей авиации, которая из Крыма старательно ровняла всё в нефтедобывающих районах Румынии, в Рейхе накопился серьёзный дефицит горючего, особенно авиационного, ведь наземная техника почти вся уже была переведена на синтетический бензин.
У меня есть подозрение, что наша разведка сумела выйти на контакты не только в правительстве Финляндии, которая в январе начала переговоры, на фоне которых был произведёно стремительное и почти бескровное освобождение Карелии и Карельского перешейка, а на берег Ботнического залива высажен морской десант, который не столько рванул в сторону Хельсинки, сколько выдвинулся и занял бывшее расположение базы Ханко. К концу зимы все финские войска уже были за линией границы по договору сорокового года и не проявляли активности против наших войск, а вот весь тридцать восьмой армейский корпус немцев был выдавлен на север за широту Рованиеми. Вскоре в газетах был опубликован подписанный договор с Финляндией. По новому договору Финляндия не претендует на свою бывшую территорию севернее Рованиеми, то есть границу признали фактически по Полярному кругу. Также на стационарных аэродромах в Финляндии, на которых базировалась немецкая авиация, теперь разместились два наших истребительных и один штурмовой авиаполки. Но знаково и показательно, что операция в Финляндии была названа "Ретвизан". Напомню, откуда взялось на Руси это шведское слово, которое многие годы сохранялось в Балтийском флоте и последний корабль с таким названием героически воевал под командованием капитана первого ранга Шенсновича Эдуарда Николаевича в Русско-японской войне и был трагически затоплен в гавани порта Артур после неудавшейся попытки прорваться во Владивосток. Но речь не про это, а про то, что это название появилось после того, как отряд охотников под командованием Петра с Меншиковым на нескольких шлюпках подкрался к стоящему на рейде шведскому линейному кораблю и взял его на абордаж, после чего абордажники во главе с Петром привели к нам захваченный трофей. Вот именно этот корабль военного флота Швеции носил название "Ретвизан", а в память об этом событии были отчеканены памятные медали для всех участников событий с надписью: "Небывалое бывает!". Надо полагать, символическое название с очень толстым намёком для жёлто-голубой монархии и Европы вообще, своей цели достигло в том числе и до норвежского Хокона в Лондоне. Потому что по поводу занятия нами восточной части Норвегии вместе с Альтой и Груманта возмущались не норвежцы и шведы, а только наши заклятые друзья с Британских островов. Ведь фактически официально было объявлено, что названия всех стратегических операций у нас носят фамилии великих русских полководцев. И появление такого названия для любого политика является знаковым и несущим в себе мощный информационный посыл…