Долгий путь домой
Шрифт:
– Ты еще можешь. Ты еще не так стар.
Прежде чем Фрэнк успел ответить, олень перебежал шоссе и перепрыгнул через ограждение. Мы затормозили, и Чарли удивленно вскрикнул. Лань помчалась через поле, ее белый хвост мелькал в лунном свете, а затем скрылась за линией деревьев.
– У меня сердце колотится, - вздохнул Чарли.
– Чертова тварь напугала меня до смерти.
Мне пришла в голову мысль.
– Интересно, какие-нибудь животные тоже исчезли?
Фрэнк и Чарли уставились на меня так, словно я был таким же сумасшедшим, как Карлтон и Мыловар.
– Что бы это ни было, - сказал я, - почему должно быть ограничено только нами, людьми? Это бессмысленно.
– Мы видели ту собаку несколько минут назад, - напомнил мне Фрэнк.
–
– Не убитых на дороге. Я серьезно. Может быть, некоторые животные исчезли. Может, в зоопарке сейчас пустые конуры и клетки.
Чарли пожал плечами.
– Об этом стоит подумать, я думаю.
Мы прошли еще две мили, прежде чем услышали голоса. По мере того, как мы продвигались в темноте, они становились все громче. Судя по звуку, впереди была большая группа людей. Мы обогнули поворот и увидели вдалеке задние фонари. Движение снова остановилось, и мне стало интересно, из-за чего на этот раз образовалась пробка. Подойдя ближе, мы увидели, что на дороге стоит не менее сотни человек. Затем мы почувствовали запах гари: едкая вонь, от которой у меня заслезились глаза. Автомобиль "Boльвo" лежал на крыше посреди шоссе, растянувшись поперек средней полосы и одной полосы северного направления. Он горел. Из салона валил дым, и мы услышали высокочастотный ноющий звук. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что это было. Крики. Изнутри машины. "Вольво" кричaл. Из окна со стороны водителя высунулась рука. Пузырящаяся плоть отслоилась, когда она отчаянно махала, но я узнал дорогой "Ролекс" на обугленном запястье. Ветер усилился, и я почувствовал запах жареного мяса.
– Господи...
Кашляя, я отвернулся. Возможно, он был засранцем из яппи, но он этого не заслуживал. Дальнобойщик с маленьким огнетушителем распылил пену на почерневшую раму, но было уже поздно. Чарли нагнулся и его вырвало на ботинки. Как много его сегодня вырвало, я был поражен, что у него еще что-то осталось внутри. Затем я побежал на обочину дороги и сделал то же самое. В аварию попали еще три машины. Одна из них врезалась в ограждение, перекрыв вторую полосу движения на север. Вторая лежала на боку на южной полосе. Третья была разбросана по всему шоссе. Осколки стекла, куски стали и стеклопластика усеяли асфальт. Запах бензина смешивался с вонью горелой плоти. Фрэнк что-то пробормотал, но его слова затерялись в шуме толпы.
– Что ты сказал?
– спросил я.
– Есть еще один человек, который сегодня не пойдет домой.
Я проверил свои часы - ровно 9:30 вечера. В обычный вечер мы с Терри закончили бы ужин, поговорили бы о наших днях и сейчас вместе забрались бы в постель. Мы бы читали книги, или смотрели телевизор, или занимались любовью. Через час мы бы заснули. В обычную ночь. А это была ненормальная ночь. Мне нужно было вернуться домой к ней. Мне нужно было почувствовать ее в своих объятиях, ощутить запах ее волос, вдохнуть ее аромат и сказать ей, что я люблю ее. Мне было очень важно сказать ей это. Я говорил это по несколько раз в день, но после многих лет в браке я больше не думал об этом - не задумывался об истине, стоящей за этими словами. Говорить "Я люблю тебя" стало привычкой. Мне нужно было дать ей понять, что это все еще что-то значит для меня, и что я все еще люблю ее. Я любил ее так сильно, что мне было больно. В моей груди что-то раздулось.
– Пойдемтe, - сказал я.
– Мы на полпути домой.
– Подожди, - позвал Чарли, указывая назад, в ту сторону, откуда мы пришли.
– Посмотри на это.
Красные огни мигали у подножия холма и медленно приближались к нам. Машина скорой помощи. Когда водитель включил сирену, мое настроение резко поднялось. Но оно снова упало, когда мы увидели, что произошло дальше. Толпа хлынула к машине скорой помощи, обступив ее со всех сторон. Они вцепились в двери, взывая о помощи, умоляя оказать медицинскую помощь. Водитель дал по гудку, взвыла сирена, но толпа продолжала наступать. Машина скорой помощи замедлила ход и
– Я не верю в это дерьмо, - сказал Фрэнк.- Они опрокинут иx.
– Они не могут, - сказал Чарли.
– Они не смогут.
А потом они это сделали. Несколько неудачливых людей оказались раздавленными под машиной скорой помощи, пока остальные толпа толкала ее на бок, их крики терялись в реве толпы. Один человек забрался на борт раскачивающейся машины и стал танцевать. Разъяренные бунтовщики разбили окно водителя и вытащили кричащего фельдшера с сиденья. Кровь струилась из раны на лбу. Борясь, он звал на помощь, а затем исчез в рое дубин и кулаков. Плоть ударялась о плоть. Звук ударов был тошнотворным. Я смотрел, не в силах оторвать взгляд. Это было ужасно, но я должен был видеть.
– Мы должны что-то сделать, - прошептал Чарли.
– Этот бедный человек.
Фрэнк покачал головой.
– Ты шутишь? Я туда не пойду. Это чертово самоубийство.
Второго фельдшера вытащили из машины и бросили на дорогу. Бунтовщики начали пинать его ногами. Я услышал треск его костей и, несмотря на свой шок, удивился, насколько громким был звук ломающихся ребер. Он кашлял кровью, пытался кричать, а потом сапог попал ему в рот, разбив губы. Зубы вылетели изо рта, как попкорн из открытого поппера. Раненый поднял руки, чтобы прикрыть голову, и толпа навалилась на него. Другой бунтовщик бросился вперед с бутылкой в руке. В горлышко была засунута горящая тряпка, и я почувствовал запах бензина.
– Отойдите, мать вашу, - предупредил нас Фрэнк.
Мы отступили на несколько шагов. Раздался треск, а затем машина скорой помощи вспыхнула. Бунтовщики закричали. Затем, ища новый источник, на котором можно было бы сосредоточить свою ярость, толпа ополчилась друг на друга. Это было похоже на самую большую в мире "мош-пит". Люди падали, толкались или наносили удары, а затем их топтали те, кто еще стоял на ногах, или пробирались вокруг, над и под припаркованными машинами. Лобовые стекла и зубы разбивались вдребезги. Шины и желудки разрывались. Масло и кровь текли рекой. Раздался выстрел, за ним другой. Затем, как один, бунтовщики двинулись к нам, единое целое, состоящее из кулаков, разъяренных лиц и самодельного оружия.
– Пошли!
Я схватил Чарли за руку. Он попятился вперед, его взгляд был устремлен на толпу.
– Этого не может быть. Общество так себя не ведет.
– На какой планете ты живешь?
– Фрэнк фыркнул, переходя на рысь.
– Именно так ведет себя общество. Всегда так было.
Насилие приблизилось.
– И всегда будет, - продолжал Фрэнк.
– Особенно сейчас. Ты сам это сказал. Это не скинхеды повесили того растлителя детей. Это были обычные люди - такие, как эти.
– Пойдемте!
– призвал я их обоих.
Измученные, мы побежали.
7.
Неподвижная, обнаженная женщина лежала на спине посреди шоссе на съезде 25. В ее волосах были ветки и листья, а в лицо попал гравий. Я предположил, что ее изнасиловали. Она определенно была мертва. Я никогда не видел столько крови. Ее горло было перерезано, соски, нос и уши отрезаны, а глаза выколоты. Она была молода и, несмотря на ужасные увечья, красива - даже в смерти. Мы с Фрэнком снова попробовали позвонить по мобильному телефону, но связи по-прежнему не было. Тем временем, после того как его снова вырвало, Чарли снял с себя рубашку и положил ее на лицо мертвой женщины. Затем он снова встал и заправил нижнюю рубашку в брюки.