Долгий сон
Шрифт:
— Ну, слава Богу, — прошептал Рыбий Пуп.
— Ты матери, сынок, дал знать? — спросил доктор.
— Нет еще, сэр. Я сам только что приехал.
— Тогда ее надо вызвать…
— Может быть, пускай папу сперва перевезут в больницу? — спросил Рыбий Пуп. — Мне не хочется, чтобы мама приезжала сюда.
Поджав губы, врач посмотрел мимо него.
— Как бы не опоздать, сынок, — сказал он.
Рыбий Пуп прижал ко рту кулак; он услышал смертный приговор Тайри. Джим шагнул вперед.
— Джим, бери мою машину, съезди за мамой… —
— Есть. — Джим вышел за дверь.
Вслед за врачом Рыбий Пуп опять вошел в комнату и стал у кровати. Было слышно, как с каждым тяжким вздохом у Тайри хрипит в груди; полуоткрытые глаза его казались незрячими.
— Пуп, — слабо позвал Тайри.
— Да, папа. Я здесь. — Став на колени, Рыбий Пуп наклонился ближе к отцу.
— Устал я, сынок. — Тайри повел головой в его сторону и затих. — Пуп, — шепнули опять его губы.
— Да, папа, — ответил Рыбий Пуп и прислушался.
Грудь Тайри тяжело поднялась, опустилась, тело обмякло. Его губы тронула дрожь, он кашлянул.
— Папа, — тихо сказал Рыбий Пуп.
Врач положил пальцы на запястье Тайри, нащупывая пульс. Веки Тайри еле заметно затрепетали, рот приоткрылся.
— Папа! — снова позвал Рыбий Пуп.
Старый доктор опустил руку Тайри на кровать, встал и снял очки, съехавшие ему на кончик носа.
— Папа, — жалобно повторил Рыбий Пуп.
— Он тебя больше не слышит, сынок, — тихо сказал доктор. — Отошел…
— Нет! Господи, нет! — закричал Рыбий Пуп.
Он вскочил, дико озираясь. У порога стоял начальник полиции.
— Ну-ну, полегче, Пуп! — предостерегающе произнес он. — Спокойно!
Подскочила Мод и, обхватив Пупа, крепко прижала его к себе.
— Сиротка ты моя бедная! — запричитала она.
— Вам бы лучше всем выйти отсюда, — сказал врач, гася тусклый ночник.
— Пойдем, Пуп, — сказала Мод, пытаясь увести его из комнаты.
— Отстань, пусти меня! — взвизгнул он, стараясь вырваться от нее.
— Без шума, ниггер! Не буянить! — грубо прикрикнул на него начальник полиции.
Прощальным долгим взглядом Рыбий Пуп посмотрел на неподвижное черное лицо Тайри и уже не противился, когда Мод повела его из спальни на кухню. Оглушенный горем, он мало что замечал вокруг, но, увидев на кухне трех белых полицейских, насторожился. Вошел начальник полиции.
— Посади его за стол, Мод, — приказал он.
— Хорошо, сэр, — сказала Мод.
Рыбий Пуп сел и медленно обвел глазами лица стоящих кругом людей.
— А ну, налей ему чашку кофе!
— И то, начальник, — сказала Мод. — Вера, согрей-ка кофейку.
— Сейчас, мама. — Вера послушно пошла к плите.
— Не надо мне кофе, — с трудом проговорил Рыбий Пуп.
— Еще как надо, — сказала Мод, ласково поглаживая его по плечу.
— Ничего, выпей, — сказал начальник полиции. — Тебе сейчас не повредит.
Рыбий Пуп смотрел на него, не видя, зная, что слова бесполезны. Полуживой от горя, он вдруг в какую-то минуту поразился выражению устремленных на него глаз; Вера, Мод, три полицейских, полицейский начальник смотрели на него без грусти, без злобы, трезвым расчетливым взглядом. Он пригнулся к коленям в новом приступе рыданий… Когда он поднял голову, Вера уже поставила перед ним чашку кофе.
— Пей, пей, — резко бросил начальник полиции. — Потолковать с тобой надо.
Безотчетно подчиняясь чужой воле, Рыбий Пуп протянул к чашке дрожащие черные пальцы, поднес ее к влажным губам, глотнул раз, другой. От горячей жидкости дрожь у него слегка унялась.
— Пуп, — наставительно и веско заговорил начальник полиции. — Слушай меня и запомни каждое слово.
— Хорошо, сэр, — машинально ответил Рыбий Пуп.
— Что тут случилось, то меньше всего касается тебя, — сказал начальник полиции. — Усвой это крепко, не прогадаешь. Твой отец был хороший человек. Он был мне другом. Но он потерял голову. А когда люди теряют голову, они за это расплачиваются… Пуп, если ты подойдешь к этому происшествию по-глупому,ты испоганишь себе навек всю жизнь. Подойдешь по-умному— принимай на себя дела и заступай на место Тайри… Понял меня?
— Да, сэр, — отвечал он бессознательно, не понимая ни одного слова.
— Пуп, он по-отцовски с тобой разговаривает, — глубокомысленно кивая, произнесла Мод. — Ты его слушай.
— Да, конечно, — согласился он, не вдумываясь в то, что говорит.
— Гринхаус! — позвал начальник полиции.
— Я, сэр! — отозвался толстый полицейский.
— Расскажи-ка этому малому, как было дело! — приказал начальник полиции.
— Слушаю, начальник, — сказал полицейский, отводя глаза. — Беседовали мы здесь с хозяйкой, с этой самой Мод. Вдруг — звонок в дверь. Хозяйская дочка — Вера ее звать, да? — пошла открывать. — Врывается этот ниггер, Тайри, в руке пистолет — ну, Гас и залепил в него три раза. А не залепил бы, так этот ниггер нас тут никого бы не оставил в живых, уж это точно. Сильно он ранен, нет ли, мы не знали, мы выскочили на улицу. Он же был при оружии, тут только зазевайся — и тю-тю. Вот мы и не стали заходить обратно в дом и других никого не пускали, покуда неизвестно, опасен он еще или нет. Вот и все, начальник.
Ледяная глыба давила на грудь, мешая дышать; хотелось вскочить и крикнуть: «Лжете!», но в ушах звучало предсмертное наставление Тайри: что будут говорить — показывай, будто веришь… Все равно ничего не поделать…
— Все слыхал, Пуп? — спросил начальник полиции.
— Да, сэр, — неслышно отозвался он. Кричи не кричи — какая разница? Он со вздохом отодвинул от себя чашку кофе и положил горячую голову на стол, не в силах удержать прерывистые рыдания, теснящие ему грудь. Он не заметил, как трое полицейских ушли. Когда он наконец поднял голову, начальник полиции все еще стоял на кухне.