Долгое дело
Шрифт:
Петельников виртуозно перечеркнул сумку бесшумной молнией. Из ее тайного отделения вынырнула бумага, которая легла перед следователем.
– Подметно-анонимный донос, - объяснил Петельников.
Это был перечень сберкасс - пять штук. Ближайших.
Рябинин в упор и почти зло посмотрел на коллегу. Инспектор ответил невинным взглядом и сжатыми губами, через которые все-таки просачивалась улыбка.
– Зачем же этот разговор? - упрекнул Рябинин.
– Идею проверял и себя.
– Ты бы лучше Калязину
– Изучаем ее связи, образ жизни, материальный достаток...
– Ну, и какой у нее достаток?
– У нее за обедом на каждой кильке лежит своя тюлька.
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Труд и смысл, смысл и труд... Сегодня разговорился с понятой: сорок лет, хорошая работница, высокий заработок, одинокая. Спрашиваю, что она делает после работы. Ходит в магазин. Ужинает. Убирает. Ну, а выходные дни? "В выходные дни я фотографируюсь..." И я понял, что она живет работой и только на работе. Хорошо? Хорошо. Только есть вопрос ей, себе, всем: что же такое человек - уж не машина ли по производству и потреблению материальных благ?
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Оговорюсь сразу - ничего не совершала и ни в чем не признаюсь. Моя исповедь о другом, о жизни и о ее философии.
Начну с начала, то есть с детства, ибо у меня есть афоризм: расскажи мне о своем детстве, и я расскажу о твоей взрослой жизни. У меня была благополучная семья. Солидный папа, серьезный, неулыбчивый, с вечным и тяжелым портфелем. Мама кормила меня, кормила папу и принимала гостей. Самое яркое и постоянное впечатление моего детства - я стою на диване и читаю стихи. "Идет бычок, качается..." Мама умиляется, папа улыбается, бычок качается, а гости мрут от скуки. Убеждена, что вот такое всеобщее внимание делает из крохи эгоцентрика-людоеда, и на всю жизнь. А я так выступала перед гостями каждую субботу...
В обеденный перерыв Викентий Викентьевич, директор магазина "Дуб", провел с продавцами обсуждение газетного фельетона под названием "Липовые гарнитуры". Писали о магазине "Карельская береза". Собрание получилось шумным и почему-то веселым - наверное, оттого, что критиковали не их магазин.
С директором "Карельской березы" у Викентия Викентьевича были, пожалуй, дружественные отношения, и после встреч в управлении они частенько вместе обедали. Сейчас тому не до обедов: звонят телефоны, вызывают в управление, ухмыляются покупатели...
Викентий Викентьевич, тоже сегодня не обедавший, достал из портфеля термос с кофе и полиэтиленовый мешочек с бутербродами. Он намеревался отвинтить крышку, но увидел в мешочке солнечную красноту - помидор с юга, припасенный для него женой. Рука уже коснулась прохладной и тугощекой кожи, когда зазвонил телефон...
– Викентий Викентьевич? - спросил знакомый и торопливый голос.
– А-а, Михаил Давыдыч, - узнал он легкого на помине директора "Карельской березы". -
– Хуже, чем переживаю...
– У вас даже голос изменился.
– Викентий Викентьевич, есть просьба.
– Пожалуйста.
– Мне срочно требуется пятьсот рублей. Отдам через неделю. Выручите?
Вот как. Значит, после фельетона нагрянула ревизия и есть какие-то прорехи. Но лично он ничего не знает - у него всего лишь просят в долг денег.
– Попробую собрать, Михаил Давыдыч.
– Минут через двадцать подъедет женщина.
– Хорошо.
– Ну, спасибо, дорогой. Подробности расскажу потом...
Вот как бывает после фельетонов. От сумы да от тюрьмы не отказывайся. Видимо, эта пословица относится прежде всего к работникам торговли. Михаил Давыдович считался образцовым директором - вдруг и фельетон, и ревизия, и недостача...
Пятьсот рублей раздобылись быстро. Директор вернулся в кабинет, положил их в конвертик и протянул руку к термосу, но опять увидел тугощекий помидор. Пальцы, как и в первый раз, лишь успели коснуться вздувшейся мякоти, готовой брызнуть сквозь кожицу...
– Приятного аппетита.
Он выдернул руку из мешочка и стремительно убрал со стола термос, чуть его не опрокинув. Женщина уже стояла перед ним. Вошла бесшумно - каблук не стукнул и дверь не качнула воздух.
– Я от Михаила Давыдыча...
– Да-да, - засуетился директор, взял конверт и протянул курьеру.
Плотная женщина среднего роста в брючном костюме цвета начищенной платины. Черт ее знает, как выглядит эта платина и чистят ли ее... Красивое лицо с яркими губами большого рта. Огромная шляпа цвета век не чищенного алюминия. Хорошие тона, сочетаемые. Нет, это не курьер - это сотрудница, соратница.
– Я вас где-то встречал, - неожиданно вспомнил он.
– Скорее всего, на совещаниях, - согласилась женщина, пряча деньги в карманчик брюк.
– Вроде бы здесь, в кабинете...
– Однажды я хлопотала гарнитур для молодоженов.
– Да-да, вспомнил.
Ему хотелось расспросить о "Карельской березе" - как там. Но он понимал, что женщина спешит.
– Кем все-таки вы работаете? - улыбнулся директор.
– Референтом, - улыбнулась и она, уже отступая к двери.
– Привет Михаилу Давыдовичу...
Элегантная женщина. С такой бы побывать... на конференции. Такую бы числить в своих... референтах. Викентий Викентьевич усмехнулся свободным мечтаниям и вытащил полиэтиленовый мешочек. Помидор сделался вроде бы еще краснее. Нужно закрыться и поесть, пока тот не переспел окончательно...
И на этот раз убрать мешочек он не успел. Высокий молодой мужчина в вельветовых брюках и оранжевой сорочке без стука шагнул в кабинет.
– Закройте дверь! Я занят, - осадил его директор, грозно привставая.