Долгое дело
Шрифт:
Не парадокс ли? Идея, работа, здоровье, любовь... А на практике эгоизм идеи, работы здоровья и любви. Но никакого парадокса нет, - все мы эгоисты. Других людей нет и быть не может.
С л е д о в а т е л ю Р я б и н и н у. Есть люди, которые щеголяют своим неверием ни в бога, ни в черта. К таким людям относилась и я. Помню, в детстве, в начале войны, огненная стрела упала за деревней, под обрыв. Мы бегали смотреть. И вот фашисты дошли только до этого обрыва, а дальше не смогли. Ну,
У меня был сын, хорошо учился, бойкий. А в последнее время стала я замечать... Он и рассказал: видится ему женщина с белыми распущенными волосами. То в углу, то за дверью, то в окне. Идем как-то двором, а он и кричит: "Мама, вот она, вот". - "Сынок, да тут никого нет". - "Да вот же стоит". Горе мое...
Сын пошел купаться и не вернулся. Упал под мост. Выходит, что видел он свою смертушку.
Уважаемая гражданка Вычужанина! Скорее всего, у вашего сына было какое-то психическое расстройство. Видимо, оно порождало не только видение, но и привело к несчастному случаю.
Инспектор шел меж загонов, поеживаясь от запаха. Бычки волновались мычали, постукивали копытами насупленно следили за ним. Заволнуешься - с родных-то ферм да на мясокомбинат.
Он остановился у изгороди. Бычок, а может быть, юная коровка просунула ноздреватую морду между реек и втянула воздух, словно решила засосать этого человека в светлом плаще. Инспектор непроизвольно похлопал по карману, хотя знал, что хлеба там нет. И вот этим бычкам Калязина внушала здравые мысли о пользе живого веса...
– Посторонним тут не зоопарк.
Сухой, натужный голос за спиной отвлек инспектора.
– Я ищу бригадира.
– Он же не со скотиной стоит...
– А где? - улыбнулся инспектор.
– В данный обеденный час питается в столовой.
– Пойду искать. Какой он из себя?
– Обыкновенный, в человечьем обличии.
– Вы, случайно, в столовую не идете?
– Зачем это?
– Питаться, а заодно представили бы меня Семену Ивановичу Закаблуку.
– Эва! Закаблук-то я.
– Вы же сказали, что бригадир в столовой.
– Новый бригадир в столовой...
– Ясно. С вами, Семен Иванович, жена не заскучает.
Инспектор оглядел бывшего бригадира. Унылый, неопределенного возраста мужчина с неопределенным лицом, имеющим единственно приметную черту крупный сизоватый нос в странных, прямо-таки огуречных пупырышках.
– А вы кто есть? - спросил Закаблук.
– Из милиции. Где бы нам побеседовать о жизни?
Они прошли в пустую дежурку. Там, на простых табуретках, за столом доминошников, Закаблук распахнул несвежую куртку и сумрачно глянул на инспектора:
– Если насчет чего такого, то я об этом не
– А если насчет чего другого?
– Это как повернется.
Петельников достал из кармана новенькую пачку редких сигарет, хрустко надорвал и протянул собеседнику. Тот вытащил сигаретинку осторожно, приглядываясь к заграничной картинке. Курить инспектор давно бросил, но тоже взял для беседы сигаретку. Они задымили, для начала помолчав, как и положено.
– Семен Иваныч, отчего худели и дохли быки?
– Меня уж к вашему брату приглашали.
– И что вы ответили нашему брату?
– Скотина бессловесная, и ее характер есть тайна, покрытая мраком.
– А что ответите мне?
– То ж самое.
Закаблук отвернулся к окну теряя интерес к разговору. Инспектору показалось, что тот смотрит не в окно, а на свой овощной нос, на самый кончик, на самую большую пупырушку.
– У вас тут ученая женщина была...
– Которая с гордо поднятым видом?
– Она.
– Стояла у загонов, глядела на скотину...
– Ну и что?
– А скотина глядела на нее.
– Ну и понравилась она вам?
– Баба здоровая, видная. Телепятка...
– Телепатка.
– Я и говорю, телеляпка.
– Телепатка, - опять зря поправил инспектор.
– Пускай телетяпка.
– Бычков-то она спасла?
Вероятно, Закаблук ухмыльнулся, потому что по губам и щекам пробежал легкий тик и даже вроде бы задел нос. Он потянулся за второй сигаретой. Инспектор пододвинул пачку.
– Спасла так спасла, - неожиданно кончил беседу Закаблук.
Теперь нужна пауза. Петельников не знал, для чего она нужна, - ведь не бревна ворочали. Но передых был необходим, чтобы отделить что-то от чего-то. Инспектор затянулся, покашлял, осмотрел дежурку, пошевелил костяшки домино и поерзал на стуле. Закаблук курил молча, замыкая взгляд на кончике своего носа. Передых кончился.
– Семен Иваныч, давно на комбинате?
– Лет десять. Сперва работал убивцем.
– Кем?
– По-правильному - бойцом. Скот бил. А потом вот бригадиром у загонов...
– От бригадирства-то освободили за падеж?
– А я не шестерка.
– Конечно, - согласился инспектор.
– Стаж заработал, выпиваю по норме... Мой нос их не касаем. Он на сосульку не похож.
– Ни грамма, - искренне подтвердил инспектор, потому что нос больше походил на гибрид огурца с баклажаном.
– После газетного позору начальник придумал такой приказ: "Закаблука уволить вовсе". Профсоюз меня защитил.
– А за что уволить-то?
– Выпиваю, мол, в сене да курю...