Долгое дело
Шрифт:
– Преступник всегда дурак.
– А следователь всегда умный?
– Следователь не всегда умный, но преступник всегда дурак.
– Это вам в институте внушили?
– Совершать преступления, Аделаида Сергеевна, очень не выгодно. Умный человек на это не пойдет.
– Какой вы еще наивный, - улыбнулась она, но улыбнулась злорадно, и Рябинин понял, что не такой уж он наивный.
Она скользнула рукой по кармашку модного жакета, вытащила маленькую конфетку, развернула, вскинула руку и опустила конфетку в рот, как в желобок. Чтобы показать, что он наивный - с ним только леденцы сосать.
– Приходите
Петельников поможет - развезет повестки сегодня же вечером.
– Хорошо, Сергей Георгиевич.
Она жевала конфетку что-то слишком долго... Это не конфетка - она жует резинку. Жует монотонно, как верблюдица. Перед посторонним мужчиной, у следователя в кабинете, находясь под следствием... И как верблюдица.
Глупое желание зародилось внезапно. Спрашивал же он других, почти незнакомых, неинтересных, неумных... Пока она жует.
– Аделаида Сергеевна, я хочу вас спросить о другом...
– О, слушаю.
– В чем, по-вашему, заключается смысл жизни?
– Что-о?
– Ах да.
И промелькнуло, исчезая...
...От человека, который не ищет смысла жизни, всего можно ждать...
Она перестала жевать свою резинку - смотрела на него. Удивилась неожиданному вопросу? Задумалась о смысле жизни? Да нет, она смотрит мимо, вдоль своего носа, за окно, на улицу.
– Опять видите какой-нибудь пожар? - усмехнулся он кисловато, потому что этот пожар был еще не разгадан ни им, ни Петельниковым.
– Я смотрю на цистерну.
На той стороне проспекта, на углу, торговали совхозным молоком.
– Ну и какой видите процент жирности? - опять усмехнулся он, уже повеселей.
– Хотите, я его сквашу?
– Взглядом?
– Разумеется.
– Хочу, - окончательно повеселел Рябинин: если молоко скиснет, то он поверит не только в телепатию, но и в бога с чертом.
Калязина как-то подобралась. Высокий лоб и крупный нос побелели. Губы сжались так, что почти исчезли, вдавившись одна в другую. Глаза, как ему показалось, затуманились, посветлели... Тоже побелели?
– Хватит изображать - чуть не крикнул он.
– Молоко скисло, - вздохнула она, выходя из своего белого состояния.
– Ага, теперь из крана льется кефир.
– Вместо иронии сходили бы за ним с бидончиком для экспертизы...
– Жду вас завтра в десять. До свидания.
Она ушла, обидевшись.
Рябинин взялся за работу. Он писал, говорил с людьми, допрашивал, звонил по телефону, читал бумаги - и все при неотвязном желании сделать то, чего здравый человек делать не будет, но ему лучше сделать. Что? Подумать, куда у нее делась жевательная резинка. Не проглотила же. Может быть, она ела ириску? Он вытащил из портфеля дневник, сделал запись и улыбнулся злобнейшей улыбкой, которую адресовал себе...
В обеденный перерыв он улыбнулся злобнейшей улыбкой, адресованной себе, надел плащ, запер кабинет и вышел из прокуратуры. Цистерна желтела на той стороне. Он медленно пересек проспект и подошел к ней.
Молоко еще было, хотя торговать начинали с семи утра и к полудню оно уже кончалось. Зря он не послушался Калязиной и не взял бидончик. Продавщица глянула на его пустые руки:
– Налить?
– Пожалуйста...
Он взял бумажный стакан и отпил треть. Молоко густое, осеннее. Холодное, осеннее. И свежее, как нынешняя осень...
– Вкусно, - выдохнул он.
– Из совхоза "Бугры".
– А что так долго торгуете?
– Да, припозднились. Отпустила утром литров пятьдесят... Нормальное молоко. Так возьми и скисни в чистую простоквашу. Пришлось ехать за новым.
– Когда скисло?
– Часов в десять.
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Прокурор сказал, что я борец... Комплимент или шутка? Тогда против чего же борюсь?..
Идеологической борьбой я считаю не только борьбу против империализма. Борьба с Калязиной - какая? Разве мы с ней что-нибудь делим? А борьба с мещанином разве за шмутки? А борьба с обывателем, с карьеристом, с подлецом, с дураком - какая? Это же борьба идеологическая. Когда я вижу тетю, замотанную в чернобурку, распаренную, но не от чернобурки, а от рулона ковра три на четыре, который она счастливо тащит на своем чернобуровом плече; когда я этой тете иронично улыбаюсь, зло и намекающе, неужели и в этом случае я веду идеологическую борьбу?
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Оказывается, Рябинина занимает смысл жизни. Я ему отвечу...
Ну, о будущем говорить не стоит. Уверена, что любой из нас не возражал бы, чтобы после нашей смерти не было бы ни будущего, ни поколений. И это естественно: я умер - и мир должен умереть. Теперь о существе.
Возьмем работу, которая хороша когда от нее получаешь удовольствие. Еда для чего? Для удовольствия - не для калорий же. Любовь? Для удовольствия: когда мы обнимаемся, то меньше всего думаем о продлении рода человеческого. Спорт, зрелища, гостехождения, туризм, спиртные напитки... Все для удовольствия. Так о чем же тут думать? Человек живет для наслаждений. И больше ни для чего.
Людей можно делить по разным признакам, но, кроме всего прочего, они делятся еще и по тому, кто, как и чем наслаждается. Человек выпил стакан "Плодоягодного" и понюхал кусок магазинного студня - это один уровень. Человек просмаковал рюмочку шестнадцатирублевого коньяка и съел ломтик ананаса - это другой уровень.
Я хочу сказать, что смысл жизни заключается в умении жить со смыслом. А уметь жить со смыслом - это уметь красиво наслаждаться.
С л е д о в а т е л ю Р я б и н и н у. Хочу сообщить вам два факта, которые могут пригодиться в вашей работе. Факт первый: огурец погибает не оттого, что сорван, а от нервного потрясения, когда к нему тянется рука человека. Факт второй: в Аргентине один садовник научил кактус четырем правилам арифметики. Если что узнаю еще, то сообщу.
Уважаемая гражданка Федотикова! Благодарю вас за удивительные факты, о которых я узнал впервые.
Осень горела за окном желтизной листьев и последним теплом горящего и негорячего солнца. Осень приглушила и городской шум, смазав летнюю звонкость голосов и трамваев. Осень, осень...
Она вроде бы расправилась не только с солнцем и деревьями, но и с ним, с Петельниковым, лишив его привычной работы, - теперь он искал не преступников, а духов. Лазал по загородному пепелищу, пытаясь докопаться до калязинского ясновидения. Разглядывал бычков на мясокомбинате... А сейчас вот пришел с молокозавода, где смущал администрацию глупейшими вопросами о причинах скисания молока. Оно киснет от плохо вымытой цистерны, от микробов, от пыли, от крошек хлеба и еще от десятка причин. Спросить же, киснет ли молоко от взгляда, он не решился. Впрочем, от кислого взгляда...