Долгово
Шрифт:
6
Фермерша Лиона, в простонародье толстуха Ли, подперев бока руками, с гордостью осматривала свое поле. Ее сердце пело: урожай овощей выдался на славу. Развесистые кусты картофеля с мощными сочными ветками обещали не меньше десятка увесистых плодов под кустом. Капуста трескалась от бурлившего в ней сока и так и просилась в пирог или в бочку для засолки. А еще были здесь томаты, баклажаны и кукуруза. Ничего не скажешь, год удался.
Это поле должно принести Лионе немало звонких монет, а что некому будет продать (будь неладно это нищебродское место), придется раздать. Она никогда не жадничала и щедрою рукой отдавала соседям, а также и другим людям, которые обычно просят подаяние, овощи для пропитания. Конечно, не бог весть какая еда, а все-таки еда, и в голодное время спасает.
По краю поля, подтягивая искалеченную в уличных разборках ногу, шел старый сосед толстухи Ли, Иван. Она его заприметила еще издалека, но виду не подала: не след ей, почтенной женщине, орать на всю округу.
– Матушка Ли, приветствую тебя, – сказал мужчина, приблизившись.
– И тебе здравствовать, сосед, – ответила Лиона.
– Вижу, работы тебе привалило, – Иван кивнул на поле.
– Да, привалило и слава создателю.
– А то, – согласился сосед Лионы. – Могу помочь.
– Давай, и банду свою веди.
– Какая там банда, – махнул рукой Иван. – Всего-то и осталось три калеки. Никого уж нет. Жизнь тяжелая, работы нет.
– Да, пожалуй, что так. Жизнь тяжелая, соглашусь. Но работа есть. Например, у меня всегда есть работа.
– Ну это не для каждого. С землей надо особый язык знать. Не умеем мы.
– А я бы научила, – улыбнулась Ли. – Но, как говорят, хозяин – барин.
Они помолчали, не отводя взглядов от поля.
– Ну так, значит, поможешь? – спросила Ли.
Иван кивнул.
– Тогда начнем с утречка завтра, – сказала она. – Приводи, кого найдешь. И я тоже поспрашиваю. Всем скопом и управимся.
Толстуха Ли засучила рукава и потянула могучими руками куст картофеля.
– Ты, я вижу, решила начать прямо сейчас, – заметил он.
– Покопаюсь немного, обещала на пару-тройку дворов забросить картошки.
– Заказ, значит.
– Вроде того. Да еще надо подкинуть пропитания Еве, она уже совсем дошла до ручки.
– Да, мэрия совсем редко стала давать пайки.
– Вроде снова начинают, я слышала.
– А тебе не жалко просто так раздавать-то свое?
– Нет, не жалко. Мне бог посылает. А потом, где оно свое-то. Нет здесь ничего своего в этом мире, всё чужое. Всё оставим когда-то и уйдем.
Иван молча кивнул головой.
– Если хочешь, можешь взять себе овощей сейчас.
– Нет, спасибо. У меня еще есть еда.
– Ну как знаешь.
Лиона принялась проворно рыть картошку, мурлыча себе под нос какую-то песенку. Надо сказать, Лиона часто пребывала в хорошем настроении, когда была занята работой на своем поле. Она, одна из немногих в городишке, знала другие места и жила раньше в теплом южном крае, где и научилась земледелию. Как ее занесло сюда, Лиона никому не рассказывала, вместо этого она обожала вспоминать те места, где жила в прежние более счастливые времена. В зимние вечера, когда работы для фермера нет, любила Лиона устроить посиделки в своем доме, угостить своих приятелей – стариков, с кем она водила дружбу, и попотчевать их байками о своей родине. Долговчане, никогда не знавшие других мест, открыв рты, слушали о чистых и красивых землях, где ласковое солнце согревает щедрые пашни, а плодородная почва и волшебная вода растят столько всякой всячины, что ее и девать-то некуда.
– У нас были огромные плантации винограда. Сортов куча. Такие большущие гроздья на ветках. Черные и зеленые крупнющие ягоды. Мне даже снится этот виноград. Часто снится. И этот запах. Я даже во сне чую этот запах. Потом не хочется и просыпаться.
– Ты хотела бы вернуться туда? – спросил ее однажды Иван, и сразу как-то сникла Лиона, в глазах появилась печаль, как у бездомного пса.
– А кто бы не хотел, – тяжело вздохнула Лиона, – а только не знаю, будет ли это.
– Да-а-а, отсюда не вырваться, – поддержала разговор полуслепая Елена, соседка Лионы из домишка напротив.
– Посмотрим, – сказала толстуха Ли и почувствовали все в ее голосе не то решимость добиться своего, не то скрытую угрозу кому-то, кто смеет ее здесь держать.
– Не знаю никого, кто уехал отсюда на моей памяти, – сказала Елена. – Все сидят по своим крысиным норам.
– А никто и не пробовал, – отрезала Лиона.
– Да как же попробуешь тут, если чуть что сразу охрана появляется и того гляди ребра тебе пересчитает, – заметил Иван.
– Посмотрим, – упрямо сказала Лиона.
– Да что тут смотреть, – тянула Елена. – Никуда тебе не деться отсюда, матушка ты наша.
– Посмотрим, – сверкнула глазами Лиона. – Ты лучше ешь пирог с капустой. Еще чая, сердешная ты моя?
– А как же, еще-еще, – закивала седой головой Елена. – Где такого чайку еще-то попьем, только у тебя, матушка ты наша, благодетельница.
– Ну уж так и благодетельница, – смутилась Лиона. – Скажешь тоже.
Лиона рыла картошку и удивлялась урожаю: руки находили и находили в земле всё новые крупные в пупырышках плоды, когда казалось, что уже всё вычищено и вынуто. Она смахивала пот со лба тыльной стороной руки, разгибалась ненадолго, чтобы перевести дух и снова запускала руки во влажную почву. Не прошла она и трех шагов, как лоток уже был полон до краев и ей пришлось таскать свою добычу во двор, чтобы освободить место под новую порцию даров.
На стук Лионы заскрипел колесами инвалидного кресла Том, когда она привезла ему в тачке картошку. Он широко распахнул скрипучую калитку, отъехав чуть в сторону, и скупо улыбнулся.
– Я тебе буду должен, Лиона, – виновато сказал он. – Пособие обещали, но еще не дали.
– Ладно, не бери в голову.
– Вижу, ты еще кому-то везешь? – кивнул Том на остатки плодов в ее тачке.
– Это Еве. Не видал ее? Как она?
– Третьего дня выползала на улицу, видел, постояла чуток, да поковыляла обратно к себе.
– Да, болезнь, – тяжело вздохнула Лиона. – Замучилась она совсем. И помочь некому.
– Это так. Кто поможет? Только, если люди добрые сыщутся. Как ты, Лиона. Спасибо тебе. Выручаешь нас.
– Ой, да что я там выручаю, – махнула рукой она. – Картошкой да овощами когда, так они, чай, сами растут.
Лиона с трудом отворила тяжелую дверь в дом Евы. От сырых толстых досок шел запах гнили.
– Ева, это я, Лиона, – сказала фермерша, переступив порог дома.
Тяжелый запах гнили ощущался и здесь, только он имел другую природу: то гнило не дерево, но человеческая плоть.