Дом для непрощённых
Шрифт:
– Как тебя зовут? – произнесла я, изобразив в голосе заинтересованность.
– Элька, а что? – тут же ответила девочка.
Она прекратила своё занятие, и теперь стояла, возя шваброй с надетой на ней тряпкой по одному и тому же месту. Вот ты и попалась.
– Хочешь, я отдам тебе своё платье? Оно мне не нравится!
– Гретхен не разрешит, - с сожалением произнесла Элька, кинув взгляд на моё, порядком потрёпанное, но сохранившее часть своего былого лоска, вечернее платье. – Она сказала, что сожжет его в печи. Значит, сожжет.
– Да? А кто такая Гретхен?
– Она велела не разговаривать
– Ладно, но она же ничего не говорила про мои серёжки, - закинула я удочку во второй раз. – Ты можешь забрать их себе. Если скажешь, куда я попала.
Глаза Эльки загорелись жадностью, но она не двигалась с места. Для пущей убедительности я сорвала с ушей серёжки и протянула ей. Они были копеечными – никаких тебе изумрудов и бриллиантов. Несмотря на это выглядели очень эффектно – зелёные стекляшки ромбовидной формы в окружении крошечных белых камушков.
После этого колебалась девчонка недолго. Она подскочила и царапнула с моей ладони серёжки, после чего они мгновенно исчезли в недрах её некрасивого платья.
– Где мы? В какой стране, в Германии? – такой вывод я сделала, судя по именам Гретхен и Ганс.
Но Элька удивила меня, покачав головой.
– Мы находимся ни в какой стране, мы находимся в Доме.
– Где этот дом? Где-то же он есть?
– Дом везде и нигде. Везде, где нужно Перевозчикам.
Отличный ответ! Браво. Я чувствовала, как меня охватывает смятение и ужас. Она не врёт, эта худенькая девочка в уродливом платье. В какое сверхестественное дерьмо я вляпалась? Хорошо, что там у нас ещё из категории Важных Вопросов…
– Как отсюда выбраться? Отсюда же можно как-то сбежать?
– Не-а. Только Перевозчики знают, как. Ну и Ганс ещё, наверное. Но они не скажут, - покачала Элька головой. – Они лучше убьют тебя, а не скажут.
Нет, она просто свихнутая, эта Элька! Несёт какую-то ересь. Я, наверное, просто попала в какой-то сумасшедший дом строгого режима. Бред, бред, бред, это все бред! Я сжала пальцами виски. Может, полицейские избили меня до полусмерти, или накачали наркотой, и все это происходит лишь в моём сознании? А сама я мирно сижу в какой-нибудь казённой палате, или хуже того, камере, с дибильным взглядом и ниткой слюны, стекающей изо рта…
Ладно, надо взять себя в руки. Эта Гретхен наверняка вернётся с минуты на минуту.
– Хорошо, Элька, а что это за дом такой, что здесь делают?
И если на все предыдущие мои вопросы девчонка отвечала с трудом, подбирая слова, то на этот откликнулась с лёгкостью:
– Здесь? Здесь заслуживают Прощение.
Элька отвернулась, принявшись с энтузиазмом намывать полы. Она почувствовала то, чего не уловила я: бесшумное возвращение Гретхен.
Носительница немецкого имени оказалась высокой костлявой старухой лет семидесяти с лицом тюремщицы. Так… чёрное, наглухо закрытое платье, тонкие губы, точно сжатые в ниточку, чёрные острые глаза и причёска, вышедшая из моды лет как сто назад. При одном взгляде на эту мегеру я поняла, что ничего хорошего меня от неё не ждет.
Увидев, что я проснулась, она сделала Эльке знак, чтобы та выметалась. Девчонка подчинилась беспрекословно, покинув комнату тихо, как мышка.
С опозданием я заметила у
Но это же несерьёзно. Не собирается она меня резать по кусочкам! Скорее всего, старушенция будет проводить подобие медицинского осмотра. Надеюсь, он будет не особо углубленным, и, соответственно, болезненным. Хотя старуха с таким лицом вряд ли способна делать это наоборот.
Если та сторона комнаты, где находилась я, больше напоминала, ну, не знаю, подобие медкабинета, то противоположная – что-то вроде кухни, с многочисленными буфетами, шкафчиками, старинной плитой и даже самой настоящей печью. На одной из конфорок уже вовсю кипел медный тазик с водой. Гретхен положила туда некоторые инструменты из чемоданчика, подержала некоторое время таз на огне, а потом поставила его на большой деревянный стол, монолитно занимающий место посредине комнаты.
Кажется, я не ошиблась. Гретхен собирается оценить степень моего здоровья. Ну, или нездоровья. Она вытащила инструменты из кипятка, вместо этого кинула в медный таз два пучка каких-то трав, что достала из небольшой шкатулки, лежавшей в специальном отделении чемоданчика.
После проделанных манипуляций милейшая старушка приблизилась ко мне и рывком заставила подняться с пола, после чего пинками подтолкнула к столу.
А она не так проста, эта старушенция. Несмотря на почтенный возраст, сила в ней недюжинная. И откуда, интересно, у такой мумии?
Гретхен схватила меня за руки, и опустила их в медный тазик с травами. Кипяток успел немного остыть, но все равно было очень больно.
Перед походом на День Рождения Полонского я сделала себе маникюр, покрыв ногти красивым тёмно-зелёным лаком. Когда я совладала со старушенцией и вытащила обожженные пальцы из горячей воды, маникюра на ногтях как не бывало. А, это, видимо, такое народное средство для снятия лака. Сильно, ничего не скажешь.
– На тебе были серьги. Где они?
Упс! Что бы такое соврать, чтобы не выдать Эльку? И разговаривает старуха со мной, как будто я шваль подзаборная.
– Они упали в щель между полами, - нашлась я. – Там замочки слабые были.
Гретхен ничего не сказала на это маловразумительное оправдание, а по её непроницаемому лицу было непонятно, поверила она или нет. Хотя я знаю, что, конечно, не поверила. Если бы Элька не спрашивала её про моё платье, то ещё куда не шло. А так – и дураку ясно, куда ушли мои серёжки.
Старуха между тем толкнула меня на скамью и схватила за волосы. Больно раздвинула непослушные пряди, почесала железным гребешком с редкими зубьями. Я догадалась, то так она проверяет, нет ли у меня вшей. И не только.
– Крашенная.
Гретхен сообщила это таким тоном, будто, по меньшей мере, уличила меня в одном из смертных грехов. Незадолго до собеседования в доме Полонских я действительно покрасила свои кудрявые волосы в иссиня-пепельный цвет. Это абсолютно изменило внешность, сделав мой образ более спокойным и даже, в какой-то мере, внушающим доверие.