Дом для непрощённых
Шрифт:
Я недовольно наблюдал, как дедок копошится около своего «запора». Остальные машины, корячась, пытались его объёхать, но очереди всё равно не было конца и края. Господи, да даже рядом с таким железом находиться страшно, а он ещё на нём ездит. Впрочем, дедку-то уже терять нечего.
Сам я сегодня был на «Инфинити» огненно-оранжевого цвета. В принципе, для моей сегодняшней цели лучше подходил «Бентли», так как он был чёрным, но «Инфинити» я почему-то любил больше. Расставание с девушкой – довольно мрачное событие, и
Я глянул на часы – опаздываю нещадно. Ну да, ничего – Катрин подождёт. А опаздывать, я, кстати, не люблю. Лучше уж вообще не приходить – и то честнее будет. Как гласит кодекс самурая – лучше убить собеседника, чем ранить его неуважением. Ну, или что-то типа того.
Не удержавшись, глянул на часы ещё раз, хоть в этом и не было необходимости. Нравились мне они. Недавно фирма Шанель решила сделать часы для Бетмена. Поэтому они и собрали воедино чёрный корпус, чёрный циферблат и даже чёрные цифры. Кстати, Бетмен их носит. Я проверял.
Бетмен и ещё я. Хотя, строго говоря, я – не ещё.
Чёрт бы побрал этого старикашку! Мы поедем сегодня или нет?
Вот и дождались. Между рядов машин появился попрошайка в инвалидном кресле. В чёрной шапочке, низко надвинутой на лоб и какой-то грязной-прегрязной камуфляжной куртке. Ниже куртки – пустота. К коляске прикреплена картонка. «Пожалуйста! Помогите ветерану боевых действий в Афганистане» было написано на ней чёрным маркером.
Я разглядывал его в зеркало заднего вида. Ровесник отца. Хотя, как мне вообще пришло в голову сравнивать отца и этого…
Серые глаза смотрели неожиданно не просительно, а строго. Раз ты весь такой гордый и суровый, что тогда милостыню собираешь? А коль собираешь, сделай тогда лицо попроще.
Но, кажется, выражение лица ветерана ничуть отвращало водителей в колонне. Очень многие открывали окна, протягивая ему мелочь, десятирублёвки, сотки. Он принимал их с таким достоинством, будто был, по меньшей мере, королевских кровей. Из серебристой ауди даже пятисотку протянули. Я кинул быстрый взгляд на водителя. Девушка. Некрасивая. Ах ты, сердобольная!
Дедок, наконец, завёл свой драндулет и угрохотал за перекрёсток. Очередь пошла живее. Я потихоньку катился вперёд, не теряя из виду инвалида. Когда я, благодарение богу, наконец, встал перед светофором, ветеран оказался за две машины от меня. Время выходило.
И тогда я выгреб из бумажника долларов двадцать, и открыл окно, вытянув в него кулак, полный сладких, приятных бумажек.
Инвалид, естественно, всё это заметил, и поехал прямиком ко мне. Я видел, что он старается двигаться не быстро, как бы с достоинством.
Ну-ну, поднажми, мужичок, если хочешь просто так огрести
Светофор уже мигал. И тогда он все-таки убыстрил ход своего ржавого инвалидного кресла. Блин, да он гнал так, будто за ним черти по пятам скачут! Да, вот что деньги делают с людьми…
Загорелся зелёный. Он доехал, и протянул свою обветренную грязную руку за положенным вознаграждением. Я сделал вид, что с радостью протягиваю инвалиду доллары, но в самый последний момент встряхнул кистью и раскрыл ладонь. Одновременно дал по газам.
Милые зелёные бумажки закружились от порыва ветра и разлетелись по всей дороге, шлёпая по лобовым стёклам тронувшихся автомобилей. Лишь один взгляд на лицо этого мужика – и стало понятно, что день прожит не зря. Будет ему урок на будущее. Может, поймёт, что не надо кривить рожу, когда просишь милостыню…
Чёрт! Ах, ты дрянь!
Увлёкшись своими мыслями, я не среагировал вовремя, и серебристая ауди подрезала меня. Ладно, езжай с миром, корова! Все равно с таким лицом девушке не жизнь, а страдание одно. Свою долю веселья я уже получил.
А нет, вообще-то, не всю.
Любезная Катрин ждала меня в ресторанчике Thesilk – местечке довольно простеньком и непрезентабельном, но меня там знали и встретили, как родного. Администратор лично повёл меня к заказанному столику, улыбаясь при этом так, будто встретил сына, которого потерял восемнадцать лет назад. Если бы попрошайка с дороги так улыбался, его заработок, думаю, был бы значительно выше. Может быть, он даже получил бы пару копеечек от меня. Но не доллары, конечно, не доллары. Как ему вообще могло в голову прийти, что я могу дать ему доллары? Видимо, с ногами у него отняло и часть головного мозга.
И эта гадюка ещё меня подрезала. Из-за него, понятно, из-за ветерана этого слабоумного. Надо было вообще номер машины запомнить. Шепнул одному человечку из папиного окружения – она пожалела б, что на свет родилась.
Сетуя на упущенную возможность, я не сразу расслышал вопроса администратора.
– Как папа поживает?
Они, дурачки, всё надеются заполучить его как постоянного клиента. И невдомёк глупым, что их ресторанчик по сравнению с теми, где бывает отец, просто придорожная кафешка, жалкая чебуречная… Впрочем, я не бывал ни разу ни в тех, ни в других.
– Папа отлично поживает, - лениво сообщил я. – Из Ниццы недавно приехал.
– Мы всегда рады видеть его в нашем заведении! – администратор поставил рекорд по широте улыбки.
– Заведение такого уровня, как ваше, - я сделал многозначительную паузу, - не соответствует его предпочтениям, к сожалению. Я и сам к вам чисто случайно забрёл.
Ох, и забавно было наблюдать за его перекосившейся физиономией. Но, надо отдать должное, справился паренёк с собой быстро и тут же побил поставленный собой рекорд по улыбкам.