Дом духов
Шрифт:
– Бирманские партнеры Нары?
Пратт поставил свой стакан, включил напольную лампу, потом прошел через комнату к письменному столу, отпер выдвижной ящик и достал конверт.
– Как давно ты знаешь?
Кальвино показал ему листы с расписанием теннисного клуба.
– С сегодняшнего утра, – ответил он.
Пратт перелистал списки, потом улыбнулся, нажал кнопку на пульте телевизора, и изображение исчезло. Экран приобрел цвет дыма из крематория. Кальвино открыл конверт, который дал ему полковник. Там были фотографии Нары, тогда молодого офицера рейнджеров, Нары и Ламонта, играющих в сквош, Нары и Даенг на вечеринке и Нары, пожимающего
– И Нара предупреждал джао по не выходить за рамки общего бизнеса? – спросил Кальвино, кладя фотографии на стол.
– «Оказывается, что все «вчера» нам сзади освещали путь к могиле», – процитировал Пратт «Макбета» [31] .
Винсент мог догадаться об остальном.
– Чанчай использовал проституток из Патпонга, чтобы заманивать в ловушку фарангов. Глупо, нагло и безрассудно. Все это имело место, но было и нечто большее.
31
Акт 5, сцена 4. Пер. Б. Пастернака
– А для чего? Мелочь, которая ничего не значит, – возразил Пратт с легким презрением в голосе. Он скучал по жене и детям. Ему хотелось, чтобы все закончилось: бойня, ужас, постоянный привкус страха и сожаления. Но он понимал, что события лишь набирают скорость и что Кальвино прав насчет поведения Чанчая: бессмысленно, глупо и эгоистично. – «Бежать нельзя, но буду защищаться от облавы» [32] , – снова процитировал он.
Они вышли из дома в сад. Пратт стоял на траве со своим «магнумом» в руке. Начался дождливый сезон, и легкий дождик брызгал на его поднятое вверх лицо.
32
Там же, акт 5, сцена 7.
– Ты знаешь, как они работали? – спросил он у Кальвино.
Тот кивнул.
– Это началось вполне невинно. Ламонт был брокером, через которого Бен Хоудли инвестировал в Таиландскую фондовую биржу чужие вклады. Даенг, которая торговала антиквариатом на Сой Ма Ной, их познакомила. Чанчай помогал ввозить наркотики через порт Клонг Той. Нара нуждался в способе отмывать деньги за наркотики, поэтому он заключил сделку с Ламонтом, который проводил их через счет Бена. Хоудли продал крупный пакет до того, как рухнул фондовый рынок. Ламонт и Хоудли, старые школьные приятели, решили забрать эти деньги и бежать. Хоудли передумал. Или, может быть, Ламонт использовал Даенг, чтобы та помогла Хоудли передумать. Сомневаюсь, что он сказал ей правду об их с Хоудли плане.
Это замечание вызвало у Пратта улыбку.
– Иначе Нара убил бы его.
– Вот именно. Но Хоудли слушался ее не больше, чем Ламонта. Даенг пошла к Наре и сказала ему, чтобы он проверил деньги, проходящие через брокерские операции Ламонта. Они втроем разработали совместный план. Хоудли был незначительным игроком на рынке, поэтому Ламонт должен был представить дело так, будто Хоудли в одиночку их предал. Ламонт убедил Нару, что он чист. Они играли в сквош за день до убийства Бена. То же самое относилось к Тик в «Отеле восемьдесят шесть», Вичаю, Леку и Чанчаю. Маленькие люди, которые не понимают правил для маленьких людей. Ты не можешь провалить дело, стать независимым или уйти в сторону.
– Невежество,
Казалось, он испытывает мучения, как человек, попавший в результате случайного невезения в адские чертоги. Его окружала тишина, которую не могли разрушить звуки его саксофона, да и вообще никакой звук не мог победить выпущенное наружу зло. Кальвино был тронут видом своего неподвижного друга, поднявшего мокрое лицо к небесам.
Этот человек не в силах побороть безумие системы, подумал он. И название этой системы, такое старое, древнее для уха западного человека, – феодализм. Эта разумная система джентльменов-гангстеров и рабов никогда не умирала здесь, скрывалась в ловушках современных зданий и улиц. Только лунатик станет ссориться с хозяином; только глупец не поймет, что вся его жизнь зажата в стальных челюстях смерти. Один шаг не в том направлении, и эти челюсти сомкнутся.
– Я играл в сквош с Ламонтом сегодня утром. Ему очень хочется выйти из игры. И это было до того, как они прикончили Чанчая. Ламонт думает, я знаю, что Бен сделал с деньгами. Четыре миллиона, или больше, американских долларов. Он заинтересовался. После истории с Чанчаем он подпрыгнет. Он слишком близок к гибели. Бирманцы и Нара его уберут. Он умен, он это тоже поймет. Я знаю, что могу перетянуть его на нашу сторону.
Пратт засунул оружие за пояс брюк и зашел на веранду, молча слушая и глядя на дождь, который полил сильнее, стуча по крыше. Кальвино вернулся с бутылкой скотча и наполнил стаканы. Ноги у него болели после игры в сквош.
– Платформа и стрела. Помнишь эту фразу? – спросил он.
Пратт кивнул; он помнил, как читал записи на экране в квартире Бена Хоудли, стоя рядом с Кальвино.
– У меня есть план, Пратт. Тебе нужен Нара? Он твой. Ты хочешь изгнать бирманцев из Клонг Той? Ты это можешь. Все, что мне нужно, это грузовик с платформой, подъемный кран и стадо деревянных бирманских слонов.
– Нара убьет тебя, чтобы доказать свою доблесть.
Кальвино ухмыльнулся.
– Это будет все равно что трахнуть Бетти через стеклянную дверь. Потому что я буду ждать его напротив полицейского управления. Я заказал специальное снаряжение. Знаешь, я заплатил за него своей карточкой «Виза». Таиланд быстро модернизируется, Пратт.
Глава 20
След длиной в тысячу миль
Вывеска над баром «Доставлен мертвым в Бангкок» выглядела как-то иначе в облаках белого пара, поднимавшегося над крышками люков. Лампочка в букве «А», наверное, перегорела, сказал себе Кальвино; это было логичное, рациональное объяснение ее отсутствия в красном свечении оставшихся букв вывески. Винсент заколебался, понимая, что ничто не исчезает без явных причин. Он мог, если бы захотел, найти внутри объяснение исчезновению буквы «А».
Кальвино вошел в бар сквозь столб пара и оказался возле стойки. На ней находилось то, что он принял за большой черный раскрытый зонт. Но когда сыщик подобрался ближе, то услышал звуки, будто кто-то сосал, глотал и лизал и хлопал развернутыми крыльями: огромная летучая мышь перебралась на другое место, стуча острыми когтями по полированной поверхности. Над стойкой бара Кальвино увидел пустую клетку, ее скрипучая дверца громко хлопала о металлические прутья. Летучая мышь вытянула шею и посмотрела на Кальвино. Кровь и жирная плоть покрывала ее пасть. У нее было лицо Ламонта, а ниже лежал труп Чанчая, его плоть была изодрана в клочья и сорвана с костей.