Дом из пепла и стекла
Шрифт:
— Могло бы быть и хуже, правда? Ты могла бы быть замужем за политиком.
Она смеётся над этим.
— Я знала, что ты мне понравишься, как только тебя увидела. Это правда, и это то, что я говорю себе. Эти люди, управляющие миром — нравственные? Играют ли они в рамках? Нет, они делают всё, что, чёрт возьми, пожелают, но они неприкасаемые. Посмотри на полицию и коррупцию, которая выявляется на регулярной основе.
Её слова горькие, и у меня такое чувство, что в некоторой степени она говорит о личном опыте, но я не любопытствую.
Её
— Сиенна, я не хочу тебя расстраивать, но, честно говоря, ты здесь лёгкая добыча. Я не могу отсюда видеть, что там, за пределами огней.
— Хорошо, Виктор. Мы зайдём внутрь.
Мы вместе возвращаемся в комнату, и меня обдаёт жаром и ароматом сплетённых тел. В воздухе витают слои духов, запах лака для волос и лёгкий рыбный аромат от канапе. Лосось. Иветта его обожает. А я его терпеть не могу. От этого запаха меня всегда тошнит.
— Могу я получить этот танец? Или твои ноги износились? — глубокий голос с музыкальным итальянским акцентом заставляет меня дрожать в ожидании.
Сиенна смотрит поверх моего плеча и улыбается мне.
— Поговорим позже. Вот, — она достаёт маленькую карточку из сумочки и вручает мне.
У меня нет с собой сумки, и на мгновение я зажимаю её между большим и указательным пальцами, не зная, что с ней делать. Нико забирает её у меня и убирает в верхний карман.
— Напомни мне отдать это тебе, когда бал закончится.
Я киваю и поворачиваюсь к Сиенне.
— Это моя визитка. Я управляю художественной галереей.
Я смотрю на неё в шоке. Судя по тому, как всё происходило сегодня вечером, я решила, что её держат в изоляции в каком-нибудь отдалённом особняке.
— Это в Лондоне. Вы, ребята, можете приходить в любое время, но на карточке есть мой электронный адрес. Если захочешь поговорить, напиши мне, и мы сможем обменяться номерами, — она слегка краснеет. — У меня не так много друзей, так что было бы здорово как-нибудь встретиться.
— Я напишу тебе, — обещаю я ей. У меня так много вопросов. Возможно, она сможет дать мне совет, как обращаться с мужчинами типа А, которые к тому же являются криминальными авторитетами, раз уж у неё есть свой собственный.
Нико берёт меня за руку и ведёт на танцпол, что означает конец нашего разговора. Моё сердце переворачивается, когда он смотрит на меня. Он опускает руку и с удивительной мягкостью и сдержанностью, контрастирующей с яростью, пылающей в его глазах, снимает с меня маску и бросает её через плечо.
Моя рука тянется поправить несколько прядей волос, упавших мне на глаза. Я надеюсь, мой макияж не смазался маской.
— Красивое платье, — говорит он саркастически.
Платье красивое, так что я просто улыбаюсь.
— Спасибо.
— Не то, что я сказал тебе надеть.
— Угадай что, Нико. У меня есть собственный разум. Я решила надеть это.
Его смех имеет неприятный, саркастический
— Твой собственный разум. Правда? Так ты купила его? Или твоя маленькая фея-крёстная купила его для тебя и уговорила надеть? — он наклоняется ближе. — У тебя нет собственного разума. Вся твоя жизнь, само твоё существование было сформировано твоей семьёй. Сначала твои родители, затем твой отец сам, вес истории этого места, и теперь твоя крёстная. Ты посвятила себя одной вещи, одной цели. Сохранение этого дома в своей семье.
Мои глаза сужаются, когда необузданная ярость приливает к моей коже. Я пытаюсь вырваться из рук Нико, но он сжимает моё запястье сильнее одной рукой, его вторая рука вокруг моей спины становится стальным барьером, захватывающим меня.
— Полагаю, тебе это кажется жалким, — я шиплю на него.
— Нет. Я восхищаюсь этим. У тебя есть одна цель, и ты сосредоточена на ней, изолируя себя от всего остального. Это делает тебя похожей на меня. Это значит, я должен… пересмотреть.
— Пересмотреть что? — страх и надежда расцветают в моей груди. Странно, что они могут занимать одно и то же место, когда это такие противоречивые эмоции. Он собирается сказать, что больше не хочет жениться на мне? Расслаблюсь ли я в облегчении или рухну в отчаянии?
— Пересмотреть тебя и меня. Как я отношусь к этому.
— Этому?
— Наш брак.
Я жду, моё дыхание замирает посреди вдоха.
— Видишь ли, я думал, что ты — всего лишь зуд, который я должен почесать. Но сегодня? Сегодня вечером ты удивила меня, а это удаётся очень немногим. Сегодня вечером ты вошла в эту комнату и впитала в себя весь воздух, как самая красивая женщина. Это не удивительно — ты всё равно была бы такой, но удивительно то, как ты владела этим дерьмом. Ты была, и есть, царственна.
Моё дыхание возобновляется, но оно поверхностное.
— Будет непросто убрать тебя из моего организма. Это заставляет задуматься, стоит ли нам вообще начинать.
Моё сердце падает, когда должно парить. Он собирается отменить свадьбу.
Я снова пытаюсь отстраниться. Не ему решать, когда всё закончится, а когда нет. К чёрту его.
— Я облегчу тебе задачу. Мы можем всё отменить. Так будет лучше для всех.
Он прижимает меня сильнее.
— Ты боишься, и это не потому что я какой-то придурок, который заставляет тебя выйти за него замуж.
— Ты именно такой, — говорю я.
— Да, но это не то, что тебя пугает.
Он прав. Это не так. Если бы моё сердце не было всё больше вовлечено, я могла бы играть в его больные игры.
— Ты боишься по той же причине, что и я.
— По какой? — мой взгляд встречается с его океанскими глазами, которые топят меня в красоте.
— Это нечто между нами может сжечь нас обоих дотла и всё, за что мы боремся. Оно может оставить нас ни с чем, лишь пеплом руин того, кем мы могли бы быть.