Дом мертвых снов
Шрифт:
Вытянув руки в стороны, я нащупал липкие мокрые стены. Проход, в котором я находился, был не слишком широким. От грязи, какую я невольно смахнул ладонями, потянуло едва переносимой вонью, чем-то напоминавшей запах затхлого ила.
Похоже, мне не оставалось ничего, кроме как двигаться вперед, время от времени касаясь одной из стен, дабы не потерять направление. Так я и поступил. Страха не было. Ныне он либо полностью отсутствовал во мне, либо грозил прийти с опозданием, сковав мое тело перед лицом неведомой опасности.
Голоса, которые я слышал прежде, постепенно отдалились от меня. Беззаботность, преобладавшая в них,
И все-таки остановиться я уже не мог. Шаг за шагом приближаясь к незримой цели, я ощущал, как меня все больше пробирает дрожь. Прежнее безразличие уходило, его сменял леденящий холод, разраставшийся у меня внутри.
Пространство вокруг вдруг наполнилось слабым фосфоресцирующим светом, в мерцании которого я с трудом смог различить на каменном полу небольшую лужу. Маленькие блестящие капли собирались на ее поверхности и редко одна за другой падали вверх, в такое же скопление воды на потолке. Все это было слишком неправильно, слишком чуждо тому миру, который я знал прежде. С нарастающим ужасом я наблюдал, как по зеркальной глади у потолка порой разбегаются ровные, едва заметные круги.
Внезапно впереди, во мраке, появилось какое-то движение. Я посмотрел туда и…
Пробудившись в тишине, несколько мгновений я пытался понять, где нахожусь. Все еще задыхаясь после дневного кошмара, я вспомнил свой приезд в дом Гауса Кринсби, дорогу от аэропорта и встречу с тетей Лорейн. Вскоре мне удалось успокоиться. Сон, который я видел, сохранился в моем сознании лишь блеклыми обрывками, скорее, в виде ощущений. Но и те быстро исчезали.
За окном было темно. Ночь, какую никогда не увидишь в городе, окутала все вокруг. На черном небе ярко сияли звезды. Кажется, я и не подозревал, что их может быть так много. Деревья, находившиеся на подходе к дому, теперь представлялись мне единым бесформенным скоплением, таившим в себе непонятную угрозу. Одно из них, возвышавшееся отдельно, неподалеку от моей комнаты, иногда шевелило листвой, повинуясь легким порывам ветра. С его ветви время от времени нехотя подавала голос ночная птица, которую, как ни старайся, невозможно было увидеть.
Достав из кармана телефон, я собрался было использовать его в качестве источника света, когда увидел на комоде очертания предмета, довольно странного на мой взгляд. Приблизившись, я понял, что передо мной старая масляная лампа, вполне готовая к использованию. Рядом нашелся и коробок, полный спичек.
Это заставило меня вспомнить еще об одной странности Гауса Кринсби. По слухам, он не слишком жаловал достижения современной науки и те обыденные для других вещи, к которым общество давно успело привыкнуть. Он словно бы жил в другом столетии, ревностно охраняя свой небольшой, полный неразрешимых загадок мир.
Возможность использовать столь старую вещицу показалась мне забавной. Я поджег фитиль, взял лампу в руки и, глядя на ее тусклое свечение, вышел из комнаты.
Трепещущее пламя весьма своеобразно разгоняло мрак в коридоре, заставляя его оживать, расползаться по стенам в стороны, а затем вновь смыкаться за моей спиной. От этого создавалось странное впечатление, что дом – разумное существо, по-настоящему пробуждавшееся только ночью. Но я быстро прогнал эти мысли прочь.
Как я и думал, на ужин с родственниками мне попасть не удалось. Приветственную речь дяди Гауса я пропустил и оттого чувствовал на себе тяжесть вины, полагая, что своим поведением вполне мог оскорбить хозяина особняка. Часы на лестнице показывали без четверти одиннадцать. К этому времени все остальные, кто находился здесь, успели разойтись по своим комнатам.
В обеденном зале при свете пары канделябров по сторонам осталась лишь Лорейн. Она сидела за пустым столом с бокалом в руках и еще практически полной бутылкой вина.
– Доброй вам ночи, тетушка, – поприветствовал ее я.
– Мой милый Эндрю! Стоило мне увидеть робкий огонек в темноте, я сразу поняла, что это ты. Рада, что все же смогу насладиться твоим обществом перед сном.
– Не знал, что вы неравнодушны к спиртному, – сказал я, усаживаясь рядом.
– Ах, это? – расплылась в улыбке она. – Урожай тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. В своей обыденной жизни я едва ли смогу позволить себе нечто подобное. Но, раз уж старый затворник не имеет ничего против, почему бы не воспользоваться его гостеприимством? Не сомневаюсь, отсутствие одной – двух бутылок среди своих огромных запасов он даже не заметит.
– Дядя Гаус был недоволен, что я не пришел на ужин?
– С чего ты взял? Увидеть тебя, представить тебя остальным было исключительно моим желанием. Он же крайне скуп на эмоции, либо за годы жизни научился тщательно их скрывать. Знаешь, я часто задаюсь вопросом, для чего вообще ему все это? Непохоже, что люди, связанные с ним кровью, его слишком интересуют. И тем не менее он продолжает собирать нас здесь вместе каждое десятилетие.
– Как бы то ни было, я хочу перед ним извиниться. Уместно ли будет зайти к нему завтра поутру, когда…
– К чему ждать? – искренне удивилась Лорейн, при этом заметно воспряв, вмиг освободившись от влияния вина, которое уже успело на нее подействовать. – Отправимся прямо сейчас!
– Вы уверены, что он все еще не спит?
– Насколько мне известно, он предпочитает ложиться очень поздно. Так что сейчас, должно быть, самый разгар его «дня».
Она встала из-за стола и, взяв меня под руку, увлекла за собой во мрак коридора так быстро, что я едва успел захватить с собой лампу.
Однако и без нее тетя Лорейн прекрасно ориентировалась в доме. Стоило ли удивляться, ведь она ездила сюда с самого детства и наверняка успела изучить здесь каждый уголок? Я же без ее помощи не сумел бы найти и обратной дороги к обеденному залу.
В отличие от комнат, где расположились гости, покои Гауса Кринсби находились на первом этаже, в самой дальней части особняка. Массивная дверь с вырезанной на ней головой льва, волосы гривы которого волнами расплывались по ее поверхности, преградила нам путь. В открытой пасти его поблескивало стальное кольцо. Взявшись за него, женщина несколько раз негромко, но настойчиво постучала.
Спустя пару мгновений тишины по другую сторону послышались чьи-то шаги. Тяжелая дверь беззвучно отворилась, и нас с ничего не выражавшим лицом встретил один из слуг. Окинув гостей полным безразличия взглядом, он так же молча отстранился, освобождая для нас проход.