Дом на улице Гоголя
Шрифт:
Герман не стал возражать, хотя иллюзий, что Горшков чудесным образом сумеет разрулить ситуацию, у него уже не оставалось. Скорее можно было ожидать иного варианта развития событий: из самых лучших побуждений Валька свяжется с людьми, для которых Юлина проблема станет удобным случаем, чтобы подобраться к прошкинской клинике. То, что молодая женщина, мать двоих детей, окажется между молотом и наковальней — досадные, но вполне допустимые потери в большой игре.
Герман уже был на месте, когда подъехала машина, из которой ему весело махали сыновья. Вид у Сергея был встревоженный. Он быстро пересел к Герману.
— Ну, брат, теперь я понял, насколько всё серьёзно. Меня, видимо, пасли от самого твоего дома. Того синего «Москвичонка» я заметил, когда уже забрал мальчиков и
— Ладно, это решаемо. Я довезу вас на этой машине, — Герман постучал по рулю, — до ближайшей к Никольскому железнодорожной станции. Потом вы поедете дальше, а я рвану на электричку. Ты только не забудь по дороге набросать подробный планчик — как мне вас потом искать. Серёга, смотри, как сегодня всё удачно складывается: ты на месте оказался, из квартиры я вышел как раз тогда, когда явился тот, в шляпе, профессор вовремя подкинул информацию к размышлению, Юрчик пришёл как нельзя кстати, а теперь ещё оказалось, что твое Никольское как раз по тому направлению, что и Митяево, куда уехала Юля. Это ведь добрые знаки, как считаешь?
По дороге в Никольское Германа хватило на шутливое пикирование с сыновьями. На расспросы мальчиков о матери отвечал легко: «Так я же за мамой сейчас и поеду. Привезу её вам сегодня к вечеру, ну, в крайнем случае, завтра». Дети ни за что не смогли бы догадаться, что их отец часто покашливает из-за того, что тревога накрепко передавила ему грудь. Только Сергей, глядя на побелевшие пальцы Германа с силой сжимающие руль, понимал, как нелегко тому сейчас удаётся держаться бравым молодцом.
Помахав вслед машине, увозящей сыновей в направлении дачного посёлка, Герман, наконец, позволил лицу принять выражение, соответствующее мыслям: «Я сделаю всё, чтобы защитить вас, мои родные. И ваша мать вернётся к вам. И ко мне».
В ожидании электрички на продуваемой сквозняками платформе Герман готовился к мозговому штурму, на который у него оставалось совсем немного времени, меньше часа в пути до Митяево. Главным звеном в цепи размышлений он выделил неоднократно упомянутые сегодня пресловутые парадоксы времени. Герман не был знатоком достижений альтернативной физики, но именно о парадоксах времени он однажды прочёл небезынтересную научно-популярную статью — то ли в «Науке и жизни», то ли ещё в каком-то приличном журнале, не скомпрометировавшем себя погонями за дешёвыми сенсациями. Научные выкладки автор статьи постарался представить на культурно-историческом фоне, писал о том, что ещё в средние века люди сохраняли ощущение времени не только в привычном для нас линейном варианте, но знали, что время может замедляться, возвращаться, повторяться. Это знание нашло свое отражение в эпосе, указывал автор, и в качестве иллюстрации приводил «Песнь о Нибелунгах», с его сложно устроенным пространством-временем.
Опорной точкой статьи, несомненно, являлся рассказ о знаменитом Филадельфийском эксперименте, в котором в числе других крупных учёных принимал участие Эйнштейн. Боевой корабль, помещённый в «электромагнитный пузырь» с целью сделать его невидимым для вражеских радаров — дело было во время второй мировой войны — стал невидимым для невооружённого глаза, исчез физически, и неожиданно объявился за сотни миль от места эксперимента, в Норфолке. По мнению автора статьи, физика, доктора наук, объяснение этого феномена каким-то образом может вытекать из Единой теории поля, к которой так близко подобрался Эйнштейн.
Все эти чёрные дыры, кротовые норы, в которых менялись характеристики пространства-времени и, возможно, соприкасались между собой вселенные, раньше вызывали у Германа только некоторое любопытство. Ну, вселенные, ну, соприкасаются, почему бы и нет? Но когда эта тема оказалась связанной с его маленькой, хрупкой, уязвимой Юлькой, она наполнилась холодным ужасом космической пустоты. Абстрактные и мало что говорящие гуманитарию понятия «квантовая флуктуация», «теория искажений», «перетекание времени в ленте Мёбиуса», «замкнутое
Из того, что Герман понял из статьи, следовало, что туманная формулировка профессора «несовпадение биологического и физического времени» мало соотносится с темой временных парадоксов. Это не субъективные переживания человека, а физическая реальность, во всяком случае, если доверять в этом вопросе мнению учёных, среди которых попадались крупные имена научного мира. «Несовпадение», о котором говорил Прошкин, относится, вероятно, к психологическим проблемам, или может являться признаком заболевания мозга. Но ведь, как их обозначил Валя, «архаровцы поляковские» интересовались знакомствами Юли с людьми, занимающимися отнюдь не медицинскими аспектами взаимоотношений со временем. Юля, едва сойдя с поезда, тут же принялась разыскивать не доктора, а физика. Означает ли это, что между его женой и Прошкиным поднималась тема загадок времени и как это может быть связано с ночными кошмарами Юли? А ведь как-то связано: именно темы кошмаров настолько заинтересовали профессора, что он настойчиво приглашал её в свою клинику, хотя очередь для пациентов, желающих там обследоваться и лечиться, протянулась на несколько месяцев вперёд.
«Письмо!», — Герман вспомнил, что у него в кармане лежит письмо «Эйнштейна из Крыжополя», как его назвал Юрчик — того самого физика, к которому поехала Юля. Определённо, дефицит сна сказывался, соображалось с трудом. Герман безнадёжно подумал, что чашка крепкого кофе сейчас пришлась бы сейчас весьма кстати, вздохнул и принялся за письмо.
Теоретическая часть, кратко изложенная в письме, не расходилось с тем, что было уже знакомо Герману по статье. Но различие между текстами всё же было, и существенное: автор журнальной публикации не ставил никаких задач, кроме ознакомления читателей с любопытными необщепризнанными научными теориями; с письмом Пастухова всё обстояло не так просто. Автор письма ставил перед собой вовсе не просветительскую задачу. Его послание имело определённую цель: дать информацию, которая должна была воспринята далеко не всеми — только теми, кого она могла лично касаться. В ткань теоретических рассуждений были вплетены слова о том, что во все времена существовало и существует незначительное количество людей, в силу тех или иных обстоятельств слишком близко подошедших к «пространствам-между-мирами», где время проявляет свои неочевидные качества. О причинах, провоцирующих такое событие, было упомянуто вскользь, говорилось об эмоциональном или травматическом шоке, клинической смерти, остальные пусковые моменты отошли в графу «многое другое».
Что происходит с теми, кто попадает в сами эти загадочные пространственно-временные континуумы, по мнению Пастухова, никто не знает, а вот о тех, кто только обжёгся, приблизившись к ним, кое-что известно. Перемежая конкретную информацию мнениями современных физиков и высказываниями философов древности, Пастухов выложил признаки «обожжённости» изменённым временем: частые и сильные ощущения дежавю, сопровождающиеся тревогой или тоской, слишком реалистичные сны, повторяющиеся, или развивающие один и тот же сюжет, время от времени возникающее чувство своей отделённости от окружающих реалий, «узнавание» незнакомых людей (эта позиция показалось Герману самой непонятной), интуиция, которая может быть в целом и не очень развитой, но при этом срабатывающая иногда с поразительной точностью.
В конце письма Пастухов предлагал читателям, заинтересовавшимся темой парадоксов времени, писать ему на абонентский ящик. «Так он ещё и предусмотрителен — понятное дело, дай он свой адрес, назавтра ему бы только и оставалось, что бежать из дома от понаехавших к нему психопатов, истеричек и просто сумасшедших», — с усмешкой подумал Герман и тут же вспомнил, что письмо так и не было опубликовано.
«Кажется, он тоже выискивает людей совершенно определённой категории. Как и Прошкин». — Герман, было, встревожился, потом, успокоился, поразмышляв о том, что простой учитель из маленького городка, оставивший свой точный адрес на конверте письма в редакцию, не может представлять собой опасности.