Дом непредсказуемого счастья
Шрифт:
– У меня? – переспросила Юля. – Мотив?
– Да, дорогая, у тебя.
«Вот змей, он что-то хочет», – догадалась Юля, но вслух бросила ему вопрос, это же ее любимый формат диалога:
– А какой мотив?
– Ревность.
– Да ну?
– Ревность – очень серьезный мотив, Юла. Ревностью страдает все человечество, все нации, все расы, даже в племени Юмба-Мумба на почве ревности жестоко убивают. Она, как правило, влечет за собой второй мотив.
– Второй?
– Да… Месть. Ревность и месть ходят рука об руку,
– Целых два мотива на одно преступление? – Юля делала вид, что соображает туговато, и ей это неплохо удавалось. – Какой ужас…
– Я всего лишь обозначил логику следователя Басина. Тебе нужно подготовиться к самому неожиданному повороту, просчитать, что говорить в тех или иных случаях, сделать домашние заготовки ответов, и при этом нужно взвешивать каждое слово до того, как произнесешь его.
Он проговорил свою речь таким противным-назидательным тоном сноба, вместе с тем так напористо, что Юля, несмотря на похмельный синдром, блокирующий всякую здравую мысль, взбунтовалась. Однако про себя. Обнаружить бунт и возмущение – это неумно, делать из Санечки врага – еще глупее, но не удержалась, опять же виновата не она, виноват бодун:
– А если… если это я взорвала Ваньку вместе с дачей?
Сама испугалась того, что сказала, да только поздно – фразочка попала в уши Ромуальдовича, и наступила пауза. Томительная пауза. Юля даже о головной боли забыла, видя перед собой Санечку, всегда самоуверенного и находчивого, а тут впервые растерянного друга и хранителя семьи. Но Саня человек стойкий, у Юли пробежали по спине панические мурашки, когда он неожиданно улыбнулся. Только улыбка улыбке рознь, на лице Щелокова она трансформировалась в оскал крокодила перед проглатыванием живой пищи.
– Я же сказал: взвешивай каждое слово, – процедил он без оттенков в интонации. – Запомни, Юла: никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не произноси глупость, которую ты сейчас сказала.
– Но если это я… – понесло ее, однако он монологом говорил, видимо, это свойство юристов:
– Даже если сто раз виновата. Завтра мы поедем в офис, и ты все бумаги из сейфа Ивана, компьютер, записные книжки отдашь мне. Заодно собери здесь все бумаги и ноутбук в его кабинете.
– А зачем тебе… бумаги и все такое?
– Буду разбираться, думать, как твою персону вытащить. Потому что тебя могут реально привлечь. Реально! И надолго посадить.
– За что? – рассердилась Юля, ей порядком надоел Саня, с которым нельзя говорить по-простому, всегда нужно думать: что он имеет в виду.
– Юла, не прикидывайся дурочкой. За последние дни я открыл в тебе много нового…
Неожиданно… Юля невольно дернулась и села, едва не стукнувшись лбом о лоб Щелокова, когда услышала резкий женский голос:
– Не похоронив мужа, она уже флиртует!
Хотелось бы ошибиться и списать этот стервозный
– Кого я вижу! Прекрасная Мэри…
Ну, тут он не покривил душой, Марья по внешним данным звезда: фигура модели, шея лебедя, лицо одалиски, на котором ярко выделяются раскосые и блудливые глаза. Но характер… Два мужа сбежали, разве это не показатель? А ей всего тридцать лет (не старуха ведь), у нее шикарная квартира, две шикарные машины. Это при том, что делать она ничего не умеет, да и не делает. Марья готовилась, кстати сказать, в звезды, однако, не имея талантов, так и осталась звездой в узком кругу, что обозлило девушку несправедливостью.
– Ой, да ладно дешевые комплименты раздавать, – отмахнулась от Щелокова незваная (и нежеланная) гостья, усаживаясь в кресло. – Ребята, вы бы хоть полгода выждали. Ради приличия.
– А где доказательства? – вяло произнесла Юля.
– Мои глаза! – бросила ей Марья. – Я видела…
– Да кто ж тебе поверит, – промямлила Юля, ощупывая ступней пол в поисках тапочек. – Надо было сфотографировать то, на что топорно намекаешь. А без компромата твои слова ничто. Сплетня. Я правильно говорю, господин юрист?
Саня утвердительно кивнул, но это никак не воздействовало на Марью, наоборот, она презрительно фыркнула и громко заявила:
– Вы целовались, а я намекаю? Ну, даете…
Щелоков не мог позволить оговору пуститься гулять по знакомым, слухи – штука опасная, до следствия дойдет и – вся компания дознания выстроит пикантную версию. Следовало приструнить Марью, что, ой, как непросто.
– Ты уверена? – усмехнулся он. – Ты обозревала меня со спины, я закрывал собой Юлу, ее вообще не видела, следовательно, твои утверждения про поцелуи пустой треп. А будешь настаивать, привлечем за клевету. Поверь, со мной лучше не связываться, я страшный и зубастый.
В довершение он постучал зубами, показав со всех сторон Марье довольно крупные бивни, а потом заулыбался, словно сделал нечто очень хорошее, доброе, милое.
– Угрожаешь?! – вскипела Марья.
– Что ты, дорогая. Всего лишь предупреждаю. Тем более, ты знаешь, что… неправа.
– Это все твои дешевые уловки! – огрызнулась Марья. – Вам не хочется, чтобы о вашей связи узнали, я вас понимаю, но погиб мой брат. Мой брат убит. И все, что сейчас нежданно-негаданно открывается, но что не понравилось бы Ване, должно интересовать не только меня.