Дом
Шрифт:
мужчиной.
– Здесь говорится, что вы запутались в занавеске душевой кабинки, – когда
доктор взглянул ей в глаза, она ощутила его беспокойство. Она знала, что он
думает о том же, о чем и медсестры: «Тебя ударил твой парень».
Она глубоко вдохнула и повторила ему то же, что уже рассказывала трижды
до этого: глупую и жуткую историю, которую сама сочинила.
– Я пролила на себя ужин. Потом поднялась наверх в душ, споткнулась в
кабинке и запуталась
– Запуталась только ваша рука? – спросил он, словно уточняя и даже
заглядывая в записи о случившемся, чтобы проверить. В его голосе было
слышно недоверие; ему нужно было услышать о произошедшем самому.
– Ну, я вся запуталась. Но поранила только руку.
– Как-то представляется с трудом.
– Я упала, а шторка свисала в кабинке. Она полиэтиленовая, и я в ней
запуталась.
– И все это как-то порвалось на полоски и стало напоминать пальцы?
– Нет. Не порвалось… – она умолкла.
Он ждал, что она расскажет больше, но добавить ей было нечего. Она
понимала, что история так себе. И чувствовала, как сильно жгут глаза
подступающие слезы.
Закрыв ее карту, доктор вздохнул и подъехал ближе к Дэлайле на стуле на
колесиках.
– Дэлайла.
Она сглотнула, глядя ему в глаза.
– Вы не одна, понимаете? Если вам нужна помощь, чтобы справиться с
этим…
– Я знаю, о чем вы думаете, но Гэвин такого мне не сделал бы.
Доктор МакНейлл закрыл глаза, медленно кивая. Когда он снова их открыл, он тихо спросил:
– Хотите сейчас поговорить с кем-нибудь другим?
Дэлайла без промедления ответила:
– Да. С Гэвином.
– Вашим родителям стоило бы попросить его держаться от вас подальше.
Буду честным, Дэлайла. Все это выглядит плохо. Будь вы моей дочерью, я бы
расспросил Гэвина о его роли во всем этом.
Словно по команде, из комнаты ожидания раздался голос отца. Она не
смогла разобрать слов, но его гнев был громким, а слова отрывистыми фразами
ударяли Гэвина, словно пули.
– Это ужасно для него, – приглушенным шепотом сказала Дэлайла, все-таки
не сумев сдержать слезы, глядя слезы на занавеску, огораживающую маленькое
пространство от коридора. – Это пытка для него, а он ничего не может сделать.
Он мучается, что сейчас не со мной.
– Но вы ведь понимаете, почему он не здесь.
Невесело хохотнув, Дэлайла посмотрела на него краем глаза.
– Я уеду домой с родителями, папа будет смотреть новости, а мама – читать
книгу. А единственный человек, которому нужно знать, в порядке ли моя рука, в
комнате ожидания выслушивает крики за то, чего не делал.
Доктор МакНейлл оглянулся через
плечами, и он снова повернулся к Дэлайле.
– Хочу, чтобы вы пришли ко мне через неделю, чтобы я убедился,
правильно ли заживает рана.
***
Когда Дэлайла вышла из процедурного кабинета, рука ее была забинтована, а кровь гудела от обезболивающих, и ей хватило одного взгляда на лицо отца, чтобы понять, что не стоит и спрашивать, о чем он говорил Гэвину. Она
понимала, что у нее нет телефона, он остался у Гэвина. Так что она даже не
могла написать ему, чтобы узнать, куда он ушел и видел ли Давала.
Комната ожидания была не такой людной, как ей представлялось по
голосам и суете, доносившимся в процедурную. Когда доктор МакНейлл
жестом позвал их, ее родители прошли за ним в соседний кабинет, отделенный
стеклянной стеной, через которую Дэлайле было видно, как он объясняет им
возникновение раны. Он указал на свою руку, похлопал по ней и настойчиво о
чем-то заговорил, скрючив пальцы и делая царапающие движения. Дэлайла
смотрела на него с широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, рассказывает
ли он ее версию событий. Она засомневалась в этом. Один взгляд на Гэвина в
его темных облегающих штанах, потертой обуви и с растрепанными темными
волосами, и любой взрослый подумал бы, что он уже не просто странный, а
практически стал подозрительным. Лишь Дэлайла знала, что единственная
грубость, что мог позволить себе Гэвин по отношению к ней, – это
покусывающие поцелуи, о которых она сама просила.
Затем доктор начал перечислять на пальцах рекомендации, как и ей, прежде
чем отпустить ее в комнату ожидания. Она знала, что он говорит:
«Не совать рану под воду в следующие двадцать четыре часа.
Через два дня снимите повязку, чтобы рана подышала, наносите мазь-
антибиотик каждый шесть часов.
Никакого плавания и принятия ванны, нельзя оставлять рану мокрой или
погруженной в воду.
Если будет выглядеть так, словно в рану попала инфекция, тут же
возвращайтесь в больницу».
***
Поездка домой на заднем сидении удушала. В машине не хватало места для
них троих, тяжелой паники Дэлайлы, гнева отца и тревожного ворчания матери.
– Боже, кажется, мы сто лет не были в этой больнице. Доктор МакНейлл –
это нечто, да, Фрэнки? – спросила она у мужа. И продолжила, не дожидаясь
ответа: – Он там давно работает? С восьмидесятых? А до этого там всем
заправлял его дядя. Как там его звали? Эдвин какой-то или как-то еще…