Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника
Шрифт:
– Та-ак, – деловито сопел он. – А теперь – пилюлечку с мышьячком, ваше величество…
– Похоже, вы тоже готовитесь к смерти, – мрачно бросил де Тенорио.
– А то как же! – весело взвизгнул врач. – Но только не от чумы. Чумой, сеньор, я не заражусь, даже если буду спать в обнимку с королем.
– Это почему же, позвольте вас спросить? – удивился дон Хуан.
Врач, сунув пилюлю в рот короля, выпрямился и ткнул пальцем в бутыль с прозрачной жидкостью.
– Знаете, что это такое? – Лекарь подмигнул дону Хуану. – Это, сеньор мой, такая штука… По-латыни именуется «спирит».
И он протянул бутыль де Тенорио. Тот отпил прямо из горлышка и едва не задохнулся: горло перехватило от жесточайшего спазма, и дон Хуан решил, что хлебнул расплавленного олова.
Он хрипел минуты три, мотая головой и вытирая обильные слезы. Наконец отдышался.
– Какого черта… – выдохнул обер-келлермейстер.
– Ну что? – обрадовался доктор. – Вы бутыль-то с собой возьмите, у меня еще есть… Как выйдете отсюда, так сразу разотритесь… и опять же пару глоточков сделайте. Доживете до старости! Этот спирит оберегает получше любого талисмана…
Дон Хуан вспомнил про перстень с черным агатом, обладатель которого, по словам полночного гостя, становился непобедимым. Что ж, пора испытать силу этого агата…
Он снял перстень и протянул его медику:
– Вот что, друг, наденьте-ка это на палец короля!
Врач, пожав плечами, равнодушно выполнил приказ.
Дон Хуан взял бутыль и вышел из спальни. И сразу был схвачен двумя «черными гвардейцами», спешившими выказать свою преданность новым хозяевам – канцлеру Альбукерке и Марии Португальской.
– Сеньор кабальеро, с этой минуты вы на карантине, – пояснил один идальго, которого де Тенорио самолично рекомендовал в королевскую охрану еще пару недель назад.
Дона Хуана втолкнули в полутемную клетушку и заперли. На каменных стенах не было даже распятия, чтоб помолиться перед отходом в мир иной. Хорошо хоть спирит не отобрали, а потому дона Хуана ожидало сносное времяпрепровождение…
Поскольку венчание Марии Португальской с одним из претендентов на престол не могло совершиться раньше чем по истечении сорока дней с момента кончины короля Педро, канцлер Альбукерке не спешил с окончательным выбором нового властителя. Хотя уже получил изрядные суммы и от Хуана Нуньеса де Лары, и от Фернандо Арагонского.
Канцлер ждал. Однако вскоре во дворце стало происходить нечто необъяснимое.
Когда юный король продержался в бреду целых восемь дней, перекрыв достижение своего отца, богатыря Альфонсо XI, Альбукерке лишь усмехнулся: до чего ж выносливы и живучи представители Бургундской династии! Ну да все равно, конец один…
Но вот прошло десять дней, а канцлеру и Марии Португальской еще не докладывали о смерти дона Педро. И королева Мария, еще недавно связывавшая со своим сыном надежды на счастливую жизнь, нервничала и злилась, моля Бога приблизить час ее торжества. Полторы недели она мнила себя уже не вдовствующей королевой и даже не регентшей, а полноправной повелительницей Кастилии. Женой, а вовсе не вдовой и не матерью короля. Супругой монарха, который своим восшествием на престол будет обязан исключительно ей!
В своих радужных мечтах Мария Португальская даже на какое-то время позабыла о мести Элеоноре де Гусман… Это, право, мелочь!
Когда Альбукерке сообщил королеве-матери о том, что вызванный в замок обер-келлермейстер де Тенорио в свое время передал умирающему королю волшебный оберег – кольцо с черным агатом, – Мария Португальская только презрительно усмехнулась. Она уже отдала распоряжение своим придворным чародеям, чтобы те усердно творили сатанинские ритуалы, дабы ускорить смерть сына. Восковую фигурку дона Педро протыкали иголками, его срезанные волосы сжигали в колдовских тиглях… куда там какому-то перстню тягаться с черной магией.
Да и врачу был дан приказ пичкать умирающего короля огромными дозами мышьяка и ртути. Что и делал несчастный лекарь.
Но тем не менее Мария Португальская не спала уже неделю, находясь на грани безумия. Король все еще жив! Сколько ей еще ждать?
Ожидание ее величества королевы-матери было прекращено в ночь с 6 на 7 мая. Спустя восемнадцать дней после начала лихорадки и последовавшего за ней беспамятства королевский замок огласился ревом дона Педро:
– Жрать хочу! Подать сюда маслин, жареного поросенка и вина побольше!
Юный король, пошатываясь от голода, стоял у распахнутых дверей своей опочивальни, которая так и не стала для него последним приютом. Если не считать вполне естественной слабости во всем теле, дон Педро был совершенно здоров.
Королева-мать вспомнила о перстне с черным агатом, который надел на палец умиравшего сына де Тенорио, отпрыск ее покойного фаворита. Да-да, конечно, это был тот самый перстень-талисман. Его Мария Португальская видела когда-то у своего любовника-адмирала! Теперь она все вспомнила… Вспомнила и прокляла – дона Хуана, его отца, себя саму.
Ну, за что первых двоих – это понятно… А себя-то за что?..
А за то, что сначала не придала значения указу дона Педро о возведении Тенорио-младшего в ранг обер-келлермейстера (надо было отправить его посланником в какую-нибудь европейскую страну). А затем – и это главное! – не распорядилась забрать у агонизирующего короля магический перстень с черным агатом…
– Успокойтесь, милая Мария, – утешал как мог рыдающую королеву Альбукерке. – Ни покойный адмирал, ни его сын, ни этот черный камень тут совершенно ни при чем!
И канцлер сообщил опухшей от слез разочарования Марии, что… никакой чумы у юного короля не было и в помине! Перестилая постель выздоровевшего дона Педро, слуга обнаружил огромного мертвого скорпиона, которого король раздавил, когда метался в бреду. Совершенно ясно, что сей скорпион, будучи живым, и вколол свой яд в левую подмышку дона Педро, что вызвало жар в теле и волдыри на лице. Вот почему у больного был всего один-единственный бубон – в месте укуса.
А то, что король не отдал Богу душу вследствие усиленного лечения мышьяком и ртутью, объяснялось не чем иным, как крепостью его молодого организма.