Донбасс
Шрифт:
— Ну, ребята, — громко сказал старик Треухов, учитель Мити Закорко, когда секретарь дочитал до конца, — теперь не журись! Порядок будет! — Как всегда, старик сказал за всех то, что все чувствовали…
Через несколько дней в Сталино открылась Вседонецкая конференция шахтеров-ударников. Делегатами от "Крутой Марии" поехали Прокоп Максимович Лесняк, Митя Закорко и Виктор. Впервые был Виктор на таком почетном слете. В местной газете писали, что тут собралась вся шахтерская гвардия, весь цвет угольного Донбасса. Виктору это было лестно читать. "Значит, и я теперь отношусь к гвардии", — с гордостью подумал он. Дядя Прокоп показывал ему и Мите известных в Донбассе людей: заведующих шахтами,
— А ты Королиху послушай, как она выступать будет! — усмехнувшись, сказал Виктору дядя Прокоп. — Гроза, а не баба! Всем тут достанется от нее, не сомневайся: и наркомам и стрелочникам. — И вдруг вздохнул: — Вот и мать моя, покойница, такая же была бесстрашная.
Прошел Никита Изотов, высокий, плечистый, осанистый. Виктор узнал его и почтительно посторонился, дал дорогу. А потом долго смотрел вслед, как идет Изотов через весь зал по проходу, уверенно, словно по ходку родной шахты. К нему тотчас же бросились какие-то люди, может быть корреспонденты, может быть служащие треста, и стали что-то торопливо и вразнобой говорить ему, а он, заложив руки за ремень своей полувоенной гимнастерки, спокойно и терпеливо слушал их, возвышаясь над всеми целой головой, русой, коротко остриженной сзади. "Да, вот кто настоящая шахтерская гвардия!" — с невольной завистью подумал Виктор.
И было немного неловко, что в Донбассе беспорядок.
Это чувство неловкости испытывал и Прокоп Максимович Лесняк. "Да-а… Некрасиво мы выглядим в нашем нонешнем-то положении! — бормотал он. — Ох, некрасиво!" То же чувствовали многие делегаты, особенно старики. Один из них, сухонький, жилистый, "жвавый", как говорят в Донбассе, подошел в перерыве к дяде Прокопу и, не поздоровавшись, сказал:
— Вот оно какие дела-то, куманек! Как говорится, всем сестрам по серьгам! — и сконфуженно вытер лысину платком. Лысина была синяя; это уголь светился под кожей. "Значит, в крепкий взрыв или завал попал он когда-то, бедолага!" — сообразил Виктор.
— Какая работа, такая и награда! — мрачнея, ответил дядя Прокоп.
— Да, заслужили, заслужили, дожили! — вздохнул сухонький старичок. — Всегда Донбасс запевалою был, а нонче…
— Ну, это временное явление, — сказал дядя Прокоп, и все вместе они двинулись к выходу.
Виктор думал, что дядя Прокоп и сухонький старичок давние приятели, и только по дороге в столовую, где кормили делегатов, с удивлением узнал, что старики в первый раз видят друг друга. Тут же и познакомились. Сухонький старичок оказался Колесниковым, забойщиком с "Юного коммунара". Виктор слыхивал про него: славился он тем, что, как и дядя Прокоп, любил обучать новичков забойщицкому искусству. Об этом писалось в газетах.
По дороге дядя Прокоп неожиданно и без причины раскричался на Митю Закорко. Вся вина Мити была в том, что задержался он у киоска, где продавалась газированная вода, — заговорился с хорошенькой продавщицей. В столовую дядя Прокоп пришел совсем мрачным, даже есть не стал.
— Вы что ж не кушаете, Прокоп Максимович? — робко спросил Митя, чувствующий себя без вины виноватым. — Харч хороший.
— А ты заслужил этот харч?
— А отчего ж? — обиделся Митя. — Я ударник, я свое сполняю…
— Вот! — с горечью сказал Прокоп Максимович Колесникову. — Видишь, какая у них, у молодых, совесть!
— Ну, ничего!.. — снисходительно отозвался Колесников. — Народ молодой, балованный…
— Не балованный, а бессовестный! —
С этим он и выступил на конференции. Взойдя на трибуну, он долго молчал, насупив брови, потом негромко сказал:
— Стыдно! — посмотрел в притихший зал и еще раз повторил: — Стыдно! — Видно, это одно слово, одно это чувство и нес он на трибуну. — Стыдно! — в третий раз и уже очень громко, с силой произнес он, и Виктору даже издали показалось, будто слезы блеснули на глазах старика. — Для нас, шахтеров, ничего не жалеет правительство! — продолжал Прокоп Максимович. — Килограмм хлеба получаем мы в такое трудное с продовольствием время. Килограмм! Никакой другой рабочий столько не получает. Только мы, шахтеры. А как мы оправдываем этот дорогой килограмм? А? Стыдно!
Собирался выступить и Виктор. Нервно делал заметки в блокноте, но слова еще не просил: ждал, слушал. Дали слово Никите Изотову. Он, видно, привык уже выступать перед людьми. Уверенно вышел, положил локти на трибуну, потом подался всем большим своим телом вперед и сказал:
— Давайте поговорим откровенно. Я старый горняк, и вы старые горняки. Мы поймем друг друга. — И он начал откровенный разговор о том, почему отстает Донбасс.
А за ним так же откровенно и по-хозяйски говорили другие. Очень бойко, смело выступил тихонький старичок Колесников. Виктор даже удивился. Горячо говорил Саша Степаненко, ученик Изотова, комсомолец. Попросила слова и старуха Королева. Она вышла в своем бабьем платочке, на трибуну не взошла, а стала подле, только левой рукой взялась за край трибуны. Говорила она без всяких записей и бумажек, и говорила не запинаясь, певучим своим, неожиданно звонким голосом, а правой рукой, ребром ладони, все время однообразно рубила воздух, словно шинковала капусту.
Домой делегаты "Крутой Марии" возвращались в самом приподнятом настроении, даже дядя Прокоп повеселел.
— Ничего-о! — говорил он, бодро покручивая усы. — Сейчас Донбасс в унижении, будет опять в славе. Мы, шахтеры, такой народ — для нас в хвосте места нету. А вы что же не выступили, ребята, а? Оробели? — добродушно спросил он.
— А я в забое поговорю. Угольком! — лихо ответил Митя Закорко. — Вот и Виктора вызываю. Идет, что ли, Виктор?
— Идет! — отозвался Виктор. — Только я такое условие предлагаю: не кто больше угля вырубит, а кто больше учеников выучит.
— То есть как это? — озадачился Закорко.
Но дядя Прокоп понял и пришел в восторг.
— А что ж, верно, верно! Берись за это дело, Виктор! — подхватил он и, не выдержав, самодовольно засмеялся. — Это уж будут тогда вроде как мои внуки…
Дома делегатам пришлось выступить перед шахтерами. Свою речь Виктор начал так:
— Я, как делегат Вседонецкой конференции шахтеров-ударников… — Но сказал он это без всякой тени хвастовства, и не для хвастовства эти слова были сказаны. Тут же на митинге он взял на себя обязательство: выучить пять забойщиков. И Митю Закорко вызвал.
Сразу же после конференции на "Крутой Марии" произошли большие перемены. Прибыл новый заведующий шахтой, грузный, большой, молчаливый человек. О нем дядя Прокоп почтительно отозвался: "Старый горняк!" Скоро все на шахте стали звать заведующего Дедом. Приехал и новый главный инженер, Петр Фомич Глушков, человек тоже старый, а инженер сравнительно молодой. Дела на "Крутой Марии" пошли веселее. Вновь загорелась звезда над копром: включить рубильник было доверено лучшему забойщику шахты Виктору Абросимову. К тому времени он уже был коммунистом. Год назад, в Международный юношеский день, комсомольская организация передала Андрея и Виктора в партию.