Донна Роза
Шрифт:
Тело дона Луиджи было тяжёлым, недолго думая, уложила его аккуратно на циновку, всё внутри меня дрожало, голова шла кругом, мысли путались, я не знала что делать.
Прижав ухо к его груди, прислушалась. И ни единого звука не уловила, отчаяние затопило меня опаляющей волной, слёзы навернулись на глаза. Искусственное дыхание! Нужно сделать массаж сердца. Вот только как правильно? По картинкам из интернета, виденным когда-то давно, мало что можно было понять.
– Отец!
– в зал ворвался Дарио и опрометью кинулся в нашу сторону, я, размазывая слёзы по щекам, глухо сказала:
–
Дарио, явно меня не слыша, резко упал на колени рядом с распростёртым телом своего отца и принялся его ощупывать, стремясь понять, что не так.
– Нужно сделать массаж сердца!
– попыталась я отодвинуть его, каждая драгоценная секунда была на счету.
– Отец!
– взвыл Дар, не слушая меня, и я, зло пихнула его в плечо, впрочем, он, кажется, даже этого и не заметил.
– Слушай меня! Или папа умрёт!
– заорала так, что глухой бы услышал. Кажется, моё истеричное поведение чуть отрезвило мужа, и он затуманенным болью взором непонимающе уставился на меня.
– Отойди! У него сердечный приступ, - наверное, про себя добавила я, поскольку далеко не врач и не разбираюсь в подобных вещах. Тут мог быть и инсульт. Прижав сложённые друг на друга ладони к центру грудной клетки старого дона, надавила несколько раз, с равным промежутком.
Через какое-то время руки устали, и Дарио, осторожно меня отодвинув, прижал к себе.
Так мы и сидели, чуть покачиваясь в объятиях друг друга. В стороне замерли служанки и тихо плакали. Злополучное письмо валялось там же, где его уронил хозяин поместья. Но нас не интересовало то, что в нём было написано. Уж точно не сейчас, когда настолько больно и тяжело, что выть хочется...
Глава 20
Вся неделя после кончины дона Луиджи прошла как в тумане. Терять близких людей всегда тяжело. И пусть с отцом Дарио я так и не успела как положено познакомиться и узнать его получше, но настроение осунувшегося мужа и его отстранённое состояние приводили меня в уныние и я, чтобы не увязнуть в атмосфере безысходности, занималась организацией похорон, благо кухарка знала все нюансы и помогала мне в этом, как оказалось, непростом деле.
Ритуалы, положенные перед захоронением в фамильном склепе Росселлини, провели строго по канонам, заведённым в этом мире. Многое было схоже с земными обрядами, но в основном отличия были существенные. А ещё здесь близкие родственники сами выбирали, как именно хоронить: закопать тело в землю на кладбище или сжечь и только потом захоронить. Дарио выбрал второе, а прах будет помещён в специальный сосуд, который потом он положит в выемку в склепе: благородные могли и не закапывать останки в землю, им такое позволялось, в отличие от простолюдинов.
Провожать дона Луиджи прибыли все соседи и некоторые близкие приятели из города. Людей собралось не очень много, но всё равно их всех нужно было разместить в доме, как положено, накормить и обслужить. Пришлось срочно нанимать дополнительных слуг.
Сжигание тела происходило на рассвете, когда небо только начинает окрашиваться в лилово-оранжевые тона, и стоило солнцу коснуться горизонта
За эти дни мой муж осунулся и стал бледной тенью самого себя. Ночами он не приходил, предпочитая глушить свою боль в одиночестве с бокалом вина в руке. Но завтра, как только гости разъедутся, я намеревалась серьёзно с ним поговорить.
А ещё то злополучное письмо, оно принесло нам ужасные вести... Все корабли дона Росселлини-старшего были разграблены и подожжены. У моей семьи ничего не осталось. И дон Луиджи это понимал, наверное, как никто...
Гости, ещё раз принеся соболезнования, убыли утром следующего дня. Дарио захлопнул входную дверь и отправился было к себе в кабинет, не обращая на меня внимания, но я преградила ему дорогу и громко сказала:
– Хватит.
Муж спокойно обогнул меня по дуге и направился в арку, в сторону своего кабинета.
Мне не оставалось ничего другого, как пойти следом за ним. Дверь он не запер, потому я спокойно вошла внутрь, с тревогой наблюдая, как мужчина, взяв в руки початую бутылку вина, прямо из горла сделал большой глоток.
– Роза, завтра. Обещаю тебе, завтра я вернусь, - не оборачиваясь, тихо, но твёрдо сказал он, моё сердце на миг оборвалось, надежда вспыхнула.
– Сегодня я хочу побыть ещё немного в одиночестве. Прости.
И я ушла, тихо притворив за собой дверь. Если ему нужно ещё немного времени, пусть так оно и будет. Дар любил отца искренне. Его боль была огромна и даже физически ощутима.
Ещё одна ночь в холодной постели и пустой комнате гулким эхом отдалась в сердце, даже закололо немного. Потерев грудь ладонью, чтобы снять напряжение, закрыла глаза и попыталась уснуть. Ворочалась, крутилась, вставала, смотрела на ночное небо с чужими созвездиями, затем снова ложилась. И, в итоге, измученная, уснула.
А утром проснулась от ласковых едва уловимых прикосновений к моим рукам, шее, плечам.
– Роза, дорогая, - прошептал Дарио и поцеловал меня, медленно, томительно и как-то просяще. Я не выдержала и прильнула к его сильному, крепкому телу, чтобы снова ощутить такое нужное мне тепло.
– Я так по тебе скучала!
– негромко ответила я, делясь с ним своим дыханием.
– Прости меня, любимая, - чёрные глаза пытливо заглянули в мои, ожидая ответа и... позволения продолжить.
Я с тихим стоном сама потянулась к нему и сладко его поцеловала.
– Тебе не за что извиняться, я всё понимаю и разделяю твои чувства...
– Тшш...
– Дар мягко прижал указательный палец к моим губам, - есть за что. И не спорь.
А дальше я тонула в его щемящей такой острой любви, что слёзы навернулись на глаза. Он руками и губами просил прощения, доказывая мне вновь и вновь, как много я для него значу.
И я отвечала Дарио тем же, безмолвно говоря, что разделяю его тоску и боль, но также хочу помочь ему всё это пережить. Что он не один, и что вместе нам всё по плечу.