Дорога или повесть о дружбе
Шрифт:
Вот и последняя палата. Осторожно подойдя на цыпочках ко входу я заглянул внутрь. Перед моими глаза открылась удивительная и странная картина, казалось, вырезанная из какого-то фильма или книжки.
Палата ничем не отличалась от остальных. В углу стояло несколько старых тумб. Окно было ярко освещено лунным светом. А на подоконнике сидел, поджав ноги к подбородку, уронив голову на колени... Павлик. Мой Павлик. Он был все в той же своей белой больничной пижаме. Но не это потрясло меня больше. А то, что его тело буквально сотрясалось от плача, от тихого, но проникающего болью в самое сердце плача. И скорее почувствовав его слезы, нежели услышав их, я понял,
– - Пав... лик. Ты здесь, - услышал я как - будто со стороны свой голос, не желая верить своим же словам.
Павлик поднял голову и обернулся ко мне. Я не видел его глаз, но я знал, я почувствовал, что он испытывает. Наверное, то же, что испытывал я - радость, удивление и какое-то непонятное облегчение на душе, как - будто огромный камень сняли с моих плеч. А что будет дальше, мне было все равно. Ведь со мной рядом мой Павлик, Пашка, мой самый... лучший... друг.
– - Лешкааа, - с плачем бросился ко мне Павлик и, подбежав ко мне, обнял меня обеими руками и прижался ко мне, как маленький малыш.
И у меня из глаз снова полились слезы. Господи. Он весь дрожит... И он... Он рядом... Он настоящий... Настоящий...
– - Ты... правда? Ты... пришел? Ты пришел ко мне?
– - Конечно, ведь я... Я же обещал... Обещал, что приду, - ответил я, чувствуя, что слезы мешают говорить, а слова застревают на губах
– - Я знал. Я знал и не верил. Но я знал... Я знал, что ты настоящий. Настоящий друг.
– - Я же говорил тебе, помнишь? Много раз? Ты же помнишь?
– - Помню... Я помню, - шептал Павлик, смотря на меня своими огромными глазами, в которых отражались отблески лунного сияния.
*******
Мы сидели рядом на подоконнике и держались за руки. Руки у Павлика были такими же теплыми, как тогда. А у меня... Да, наверное, как "ледышки".
– - Ага, как ледышки, - угадал мои мысли Павлик и улыбнулся.
Я улыбнулся в ответ. Господи... Как много я хотел сказать ему, как много спросить. Но слова сами застревали у меня в горле. И оттого мне было так больно, что снова хотелось плакать.
– - Это случилось в августе. Меня по назначению врачу положили сюда на обследование. А мальчишки в палате... Словом, среди них было пара моих одноклассников. Они меня дразнить начали и унижать при всех. Говорили, что трус, что даже сдачи дать не могу, что "маменькин сынок". А ведь я и правда не могу. Я не могу дать сдачи в школе никому... Ведь... Это, больно, когда бьют тебя, даже если ты самый злой хулиган... Сначала другие ребята их не слушали, а потом и они меня начали звать трусом. А я не трус. Знаешь, когда после первого класса я в деревне отдыхал, мой котенок Тобик в пруд упал, а я за ним бросился, прямо в одежде. Потом меня ругали так, даже всыпали ремня... Я не трус, понимаешь?
– - Я знаю, что ты не трус, - ответил я и улыбнулся.
– - Потом один, Петька Чернявский и говорит, мол, хочешь доказать, что не трус? А я и говорю, что да, хочу. А он мне, мол, вылези на карниз снаружи и тогда все увидят, что ты не трус. Я спросил еще, правда, что тогда они не будут обзывать меня трусом? Они сказали, что да. И я открыл окно и вылез на карниз.
– - Страшно было?
– - Неа, даже интересно. Я стою на карнизе, держусь на подоконник и вниз смотрю. А там.... А там... Понимаешь, - Павлик повернулся ко мне
С этими словами Павлик положил руку на сердце.
– - А дальше... Самое страшное... Я кричать стал, плакать даже, но меня не слышал никто. А потом... Я дверь нашел, ну ту, что в основной корпус ведет. Там людей столько, а на меня ноль внимания. Понимаешь, никто меня не видит даже. Я в палаты заходить стал. Там ребята сидели, я их даже потрогать мог, а они... Как - будто меня и нет совсем. А я ведь. Я ведь есть, я живой, понимаешь?
– вдруг крикнул Павлик...
– - И что тогда?
– - Я выйти захотел из здания, но не мог. Не мог открыть ни одной двери. Они все оказались как - будто заперты. А тем, что были открыты, обжигали, как огнем, до волдырей. Так больно...
Мы помолчали. Я был настолько подавлен рассказом Павлика, что не мог ничего ответить.
– - Тогда я вернулся сюда. Первые дни я плакал, места себе не находил. А потом... Потом... Потом стало все равно.
– - А что же ты ел?
– - Я не хочу есть. Совсем... Совсем не хочу.
– - А что же ты делал все это время?
– - Днем сплю, ложусь вот на этом подоконнике и засыпаю. А вечером встаю и иду гулять по больнице. Я привык...
Мне стало так жаль Павлика, жаль от того, что я был бессилен ему помочь, что я сильнее сжал его руку.
– - Я даже внешне не меняюсь совсем, даже не взрослею. Хоть и времени прошло уже много. Просто... Иногда... Иногда так сильно становится плохо, что хочется плакать, чтобы хоть кто-нибудь... Понимаешь, хоть кто-нибудь услышал. А потом... Однажды. Появился ты.
– - Но как ты меня нашел?
– поразился я.
– - Я не знаю. Я просто увидел тебя в окне, сидящим на подоконнике и подумал, что вот было бы здорово познакомиться с тем мальчишкой, как ты. Правда, был еще один, кто меня заметил... Еще до тебя. В соседней палате. Он увидел меня ночью... Впрочем, ты рассказывал про него.
– - А, ты про Пашку Колчина.
– - Ну да. Но он меня только мельком увидел через окно. Перепугался он здорово, я до сих пор его испуганное лицо помню. Правда, и я перепугался тоже. А вдруг сюда милиция приедет, искать меня будут.
Я невольно улыбнулся.
– - А разве это было бы плохо?
– - Не знаю...
– признался Павлик.
– - Но как же ты решился... ну... понимаешь?
– - А ты не помнишь? В столовой, через несколько дней, после того, как ты появился? Ты шел с кашей по коридору, а я стоял в углу и не заметил тебя, а ты на меня налетел и сказал "Прости".
– - А, точно, - вдруг вспомнил я, - я тогда кашей обжегся еще. Но я на тебя даже внимания не обратил, даже лица не заметил.
– - А я... Представь, как я удивился. Сначала я подумал, что показалось. А потом, когда вечером к тебе пришел. Тогда, я... Я думал... Я боялся, что ты...
Я повернулся к Павлику и дотронулся до его щеки. Теплая... Со следами недавно выплаканных слез... Господи... Я, наверное, схожу с ума.
– - Вот и я не поверил сразу, - снова, как - будто читая мои мысли, ответил Павлик, - а потом и сам поверил, что ты взаправду, ну, понимаешь...