Дорога к счастью
Шрифт:
– На соль я пробовала раньше, не помогает. Может, вы присушку сделаете?
– А оно табе надо? Хлопца сгубить хочешь? Он будет тосковать по табе и в то же время ненавидеть. Даже если будете вместе, ваша жизнь будет невыносима. Ты хорошенько подумай, прежде чем идти на это.
– Ну и пусть мается! – в сердцах бросила Татьяна.
– Тогда я табе здесь ничем не помогу, это уже бесовщина, а я от Богородицы-Девы Марии отворачиваться не хочу.
– Тогда я к тетке Луане пойду.
Ефросинья тяжело вздохнула, перекрестилась и тихо проговорила:
– Да,
Ночь опустилась на село, обволокла со всех сторон, ни одной звездочки не видать на небе. Татьяна не спала. Мысли путались в голове, наскакивая одна на другую, и она не могла в них разобраться. Рядом во сне стонал дед Василий, иногда похрапывая: наверное, что-то плохое снилось. Она оделась, взяла лапти, бесшумно вышла во двор и, поежившись от ночной прохлады, направилась к дому колдуньи.
Луана жила на краю села возле реки, к которой надо было спускаться по крутой и грязной дороге. Они жили вдвоем с дочерью. Мужа ее вместе с Демьяном Руденко призвали на войну. Демьян вернулся в село, а ее муж погиб на Кавказе. У одних жителей она пользовалась уважением, поскольку от нее многое зависело в их жизни. Колдунья наводила и снимала порчу, возвращала в дом кормильца или помогала выдать замуж дочь. Другие ее боялись, потому что ведьма могла серьезно испортить жизнь человеку. Поэтому те, кто с ней связывался, старались задобрить ее подарками и угощениями. Обиженная ведьма могла навлечь любую беду. Она не брала деньги за проделанную работу, но от угощений не отказывалась. Ей приносили продукты, иногда одежду. Свои знания о колдовстве она старалась передать дочери.
Гробовая тишина стояла в ограде. Татьяна подошла к окну и тихо постучала.
– Кого там нелегкая принесла? – донесся хриплый старушечий голос.
– Баба Луана, это я, Татьяна Терещенко.
Открылась скрипучая дверь, на пороге стояла старая женщина со слегка раскосыми глазами, седая как лунь. В тусклом свете луны ее глаза удивленно разглядывали необычную гостью.
– Входи! – проворчала она, поздоровавшись. – Чего тебя по ночам черти носят?
Татьяна робко перешагнула порог хаты. Хозяйка зажгла лучину. В дальнем углу на топчане, укрывшись дерюгой, лежала худая девочка. В хате было душно и все говорило о бедности и неряшливости.
На печи заискрились два зеленых огонька. Черная кошка, выгнув спину дугой, громко мяукнула. По спине Татьяны побежали холодные мурашки. Ее взгляд застыл на зеленых угольках.
Хозяйка в эту минуту неотрывно смотрела в окно, будто кого-то выглядывала, потом повернулась к незваной гостье:
– Что у тебя?
– Вы уж простите меня, бабуля, – потупилась Татьяна.
Путаясь в словах, она поведала колдунье свою просьбу.
– Все понятно, – глубоко вздохнула Луана. – А что ночью-то пришла?
– Днем боязно, могут увидеть. Тятя у меня строгий.
– Да знаю я твоего отца и деда знаю. Бабку твою лечила, но не все в моих силах.
Колдунья,
Увидев это, Татьяна затряслась от страха. Она была готова убежать прочь, но ноги ослабели и не слушались ее.
Старуха посадила гостью за стол, сама села напротив, долго молчала и неподвижно глядела куда-то в угол хаты, как бы настраивая свои мысли и сознание.
– Вещь какая-нибудь его есть с собой? – словно очнувшись ото сна, спросила колдунья.
– Да, вот кусок холста от сгоревшей рубашки, на пожаре подобрала.
– Не богато, – ухмыльнулась бабка Луана.
Она стала что-то шептать, перемешивая кровь с волосами и ногтями на холсте, что принесла Татьяна.
В какой-то момент девушке стало плохо, спина вспотела, волосы на голове зашевелились сами по себе.
Не помня себя она шла домой по улице. Уже начинало светать. Потом свернула в проулок и, пробираясь через заросли тальника, оказалась в реке. Уставшая и промокшая, выбралась на берег, упала ничком на траву. Отдышавшись, повернулась на спину. Через пелену перед глазами еле виднелось небо. Закрыла глаза – пригрезился Андрей, обнял ее и дышит прямо в лицо: «Свататься приду к тебе, любимая».
Отец запрягал коня в телегу, а глянув на идущую по улице женщину, от неожиданности охнул. В ней он узнал свою дочь и с замиранием сердца наблюдал за ней, возвращавшейся домой неведомо откуда.
– Ты где была? – строго спросил он.
Татьяна равнодушно посмотрела на него, не промолвив ни слова.
Матвей пригляделся и оторопел. Лицо дочери осунулось, глаза ввалились. За ночь так переменилась. Спина у него похолодела, стоял и двинуться не мог.
– Иди в хату, – с трудом проговорил он.
Ольга копошилась возле печи. Матвей присел к столу, его длинные руки заметно подергивались:
– Вот, мать, надо бы дочке допрос учинить, где-то всю ночь была, только вернулась. Вся мокрая и вид как у очумелой.
Из-за занавески вышел маленький Федька:
– Тятя, что есть будем?
Матвей закашлялся. Ольга, гремя глиняными горшками, все еще не могла сообразить, что произошло. Она пристально поглядела на дочь. Ей стало не по себе. Поежившись, она спросила:
– Ты что, к ведьме ходила?
Татьяна кивнула.
У матери от нахлынувшего волнения вспыхнуло лицо, заколотилось сердце, душу обожгла тревога. Она схватила ухват и решительно двинулась на дочь, собираясь огреть ее.
Та испуганно вскрикнула:
– Матушка, не надо!
В этот миг Матвей твердой рукой схватил ухват и аккуратно забрал из рук жены.
– Я тут голову ломаю, а понять не могу… – недоуменно проговорил он. – Зачем тебе это? Ты молодая, красивая, теперь от нее, окаянной, добра не жди.
– Что ж я делаю? – испуганно спросила себя Ольга. Доброта и материнская любовь победили гнев, она заплакала и худыми руками обняла дочь за плечи: – Ты лучше к Ефросинье сходила бы.