Дорога к тебе
Шрифт:
Джек и Рэйчел пробыли в Тусоне три года, и за все это время они ни разу ни о чем не поспорили. Затем Джеку предложили работу в Сан-Франциско, и это предложение тоже было встречено без возражений. Архитектору следует жить в городе, да и фирма выглядела солидной, там хорошо платили и были хорошие перспективы для продвижения. У Рэйчел, правда, возникли кое-какие сомнения, но Джек сумел их рассеять. И они переехали.
Теперь он удивлялся своей недальновидности. Он вырвал Рэйчел из ее стихии, не задумываясь о том, какой эффект это произведет.
А теперь по воле судьбы он седьмой день сидит с ней в больнице. Если бы они тогда не уехали в Сан-Франциско, она бы не перебралась в Большой Сур, не поехала бы по прибрежной дороге в тот момент, когда там неизвестно зачем куда-то мчалась пожилая женщина, и не лежала бы сейчас в коме.
Из которой не может выбраться уже неделю. Как все это обидно!
Чтобы дать Джеку возможность съездить в Сан-Франциско, Кэтрин предложила пока присмотреть за Хоуп.
— Сегодня понедельник, — объяснила она, — так что парикмахерская закрыта.
Но Джек хотел, чтобы Хоуп поехала с ним. Ее печаль не проходила, слезы все время были близко. Джек не знал, о ком она думает — о Джиневре или о Рэйчел, но в любом случае поездка в город немного ее отвлечет. После происшедшего с Джиневрой он очень сблизился с дочерью и теперь хотел сохранить эти отношения.
С другой стороны, хотелось ему сейчас только одного: сидеть рядом с Рэйчел, разговаривать с ней, дразнить ее — все, что угодно, лишь бы заставить ее прийти в сознание. Один он бы никуда не поехал, а с Хоуп — дело другое.
Кроме того, она служила Джеку как бы щитом, являясь живым воплощением свалившихся на него обязанностей, ради которых он и покинул Сан-Франциско.
Позвонив Джилл из коридора больницы, он рассказал ей о смерти Джиневры, объяснив, что из-за этого пришлось выехать из Большого Сура намного позже, а также об отступничестве Майкла Флинна.
— Я не смогу приехать на ленч, — как можно мягче добавил он. — Со мной Хоуп, и у нас мало времени. Я очень виноват. Я уверен, ты приготовила что-то совершенно невероятное. — Ко всему прочему, Джилл еще и прекрасно готовила.
— Пока еще нет. Я собиралась сделать ризотто примавера прямо перед твоим приездом. Все нужные компоненты можно сохранить для следующего раза. Может, ты завтра приедешь?
Джек закрыл глаза.
— В ближайшие дни я не поеду в город — по крайней мере до конца недели.
Наступила пауза, затем Джилл тихо спросила:
— А Рэйчел знает, что ты там?
— Не уверен. Но я не могу там не быть.
— Почему? — снова помолчав, мягко произнесла она.
Он понимал, что она чувствует.
— Потому, что это может что-то дать, Джилл, — ответил Джек. — Когда девочки с ней разговаривают, это может вывести ее из комы. Когда я с ней разговариваю, возможно, это тоже поможет вывести ее из комы. Она — мать моих детей, Джилл, и я хочу, чтобы она выздоровела.
— Я понимаю, — вздохнула Джилл.
— Давай в четверг, — предложил Джек, зная, что причиняет ей боль, и желая это как-то исправить. — Как насчет четверга? Овощи до него доживут?
— Дело не в овощах.
— Я понимаю. — Дело в не сдержанных обещаниях. — Значит, в четверг я приезжаю к тебе на ленч. Даю слово.
Перед тем как направиться в контору, они заехали к Джеку домой. Велев Хоуп собрать почту в полиэтиленовый пакет, сам он принялся укладывать в большую спортивную сумку свою одежду. В доме было холодно и сыро. Солнце скрылось за облаками, поэтому двор все еще казался серым.
Уже уложив все в машину, Джек вернулся в спальню — ему пришла в голову одна мысль. Подойдя к гардеробу, он отодвинул в сторону лежавшие на верхней полке свитеры и вытащил две фотографии. На одной была изображена Рэйчел с девочками, на другой — одна Рэйчел, Положив их в сумку, он вновь присоединился к Хоуп.
На ленч они заехали в ближайшую кондитерскую. Заказ выполнили быстро и аккуратно, но никто не проронил ни слова, несмотря на то что Джек был здесь постоянным клиентом и его наверняка узнали.
Затем они отправились в контору, где провели три часа, в течение которых Джек спорил с подрядчиками, извинялся перед клиентами, ставил задачи перед сотрудниками и всячески избегал встречи с Дэвидом. Ему удалось все, кроме последнего, — Дэвид все же нашел его и принялся задавать вопросы насчет работы, планов и состояния Рэйчел, чем окончательно добил Джека.
Все это время Хоуп просидела, поджав под себя ноги, на кушетке в кабинете Джека — то читала книгу, то что-то рисовала, то следила за тем, как работает отец. Когда Дэвид величественно вышел оттуда, держа под мышкой последний вариант проекта курортного комплекса в Монтане, который Джек убедил его предъявить клиентам на встрече во вторник, в комнате наступила тишина, и Хоуп неожиданно спросила:
— Тебе нравится Дэвид?
— Конечно, — ответил Джек. — Мы с ним уже пятнадцать лет вместе. Мы выполнили с ним много важных работ. Он делает то, чего я не умею, и наоборот. Без него я не стал бы тем, кем я являюсь сейчас. Это наша фирма, мы создали ее сами. Мы ведь партнеры.
— Но тебе он нравится? — с минуту подумав, снова спросила Хоуп.
Джек об этом особенно не задумывался. Он привык восхищаться самоотверженностью Дэвида, его умением руководить. Правда, в последнее время он находил его рвение несколько излишним, но как можно против этого возражать, если фирма процветает?
— Мы хорошо с ним сработались. Он не дает мне слишком расслабиться.
— А маме он не нравится, — тихо сказала Хоуп.
— Неужели? — Вот это новость! Рэйчел ему никогда об этом не говорила. — А почему?