Дорога к тебе
Шрифт:
— Она говорит, что он слишком жесткий.
Жесткий — в смысле бесчувственный, беспощадный и безжалостный?
— Некоторые и меня самого таким считают.
— Мама никогда этого не говорила, — быстро сказала Хоуп.
— А что она обо мне говорила?
— Ну, — она дернула плечом, — иногда называла тебя упрямым, эгоистичным. Но она говорила, что брак создают двое и двое же его разрушают, так что она столько же виновата, что и ты.
Это уже любопытно. Из слов Саманты Джек заключил, что разговор всегда шел только
Пододвинув к себе ее блокнот, Джек не смог скрыть своего удивления. Под пером Хоуп вновь оживала Джиневра, юной художнице скупыми штрихами удавалось передать всю ее уязвимость.
Джек быстро пролистал блокнот. Все та же хрупкая красота. Он знал, что Хоуп умеет рисовать, но никогда не придавал этому особого значения — в основном чтобы не обижать Саманту, которая, как оказалось, прекрасно осведомлена об отсутствии у нее художественных способностей.
Но сейчас Саманты с ними не было.
— Ты истинная дочь своей матери! — с искренним восхищением сказал Джек.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты видишь то же, что и она — почти неуловимые вещи, — и можешь изобразить их на бумаге. Я так не умею. Это настоящий талант.
Хоуп скромно пожала плечами, но щеки ее раскраснелись.
— Я любила Джиневру. Когда я ее рисую, то чувствую, что она еще здесь. — Ее голос прервался, глаза наполнились слезами. — Я все время о ней думаю.
— Я это знаю.
— Я буду по ней скучать.
— Ты хорошо к ней относилась. Я горжусь тобой.
— Но она все равно умерла, — всхлипнула Хоуп.
— Но ты скрасила ее последние дни. Ты была ей верным другом. — Джек хотел чем-нибудь порадовать дочь. — Если хочешь, мы можем завести другую кошку.
Немного подумав, Хоуп покачала головой:
— Я не хочу забывать о Джиневре. Она всегда немного боялась новых людей, не любила играть с игрушками, но всегда спала со мной — с той самой ночи, когда мы ее нашли, и всегда мурлыкала, когда я шептала ей хорошие слова. Так что я была верна ей потому, что она верила мне. Я не хочу, чтобы другая кошка так быстро заняла ее место.
— Брендан говорит, что ты не пойдешь с нами. Почему? — спросила Лидия.
Занятия кончились, они стояли возле своих шкафчиков в раздевалке. Весь этот день Саманта старательно избегала Лидию.
Саманта откинула назад волосы.
— Я пойду с Тигом Раньоном. У него есть машина — так будет лучше.
— Лучше — для кого? Тиг может доставить тебе большие неприятности. У него ведь судимость!
— Его обвиняли в магазинной краже, но потом обвинения сняли, так что у него нет судимости.
— Его исключали из школы за мошенничество.
— Только на один день. Сама видишь, насколько это было серьезно!
— Мои родители не пустят его в дом.
— Если бы твоих родителей не было дома, — насмешливо сказала Саманта, — они бы ни о чем и не узнали. Зачем ты им сказала, что с нами будут ребята?
— Они стали меня спрашивать, и я не могла лгать им в лицо.
— Ну, это не мои родители, так что мне не о чем беспокоиться.
— А твой отец знает, что ты идешь с Тигом?
— Конечно. Он мне доверяет.
Лидия не нашлась, что на это ответить, и Саманта на миг испытала чувство удовлетворения, которое, однако, тут же улетучилось, когда Лидия собрала свои учебники и, ссутулившись, ушла.
В больницу Джек вернулся уже к самому концу дня. Кэтрин забрала из школы Саманту и привезла с собой проигрыватель компакт-дисков, который сейчас тихо играл на тумбочке, всего в футе от уха Рэйчел.
— Это Гарт, — сообщила Саманта, на которую смена палаты не произвела особого впечатления.
— Она что, тоже его поклонница? — Джек знал, что Гарт нравится девочкам, а вот Рэйчел была неравнодушна к таким исполнителям, как Джеймс Тэйлор, Ван Моррисон и группа «Иглз».
— Еще какая! — ответила Саманта.
Хоуп кивком это подтвердила, и Джеку ничего не оставалось, как вытащить фотографии, которые он привез с собой. Саманта немедленно обратила на них внимание.
— Где ты их взял?
— Они были у меня, — небрежно ответил Джек. — Мне хотелось бы, чтобы врачи и медсестры видели твою мать с открытыми глазами. Мне хотелось бы, чтобы они относились к ней как к живому человеку.
— Ну, бабушка, положим, так и относится. Посмотри, что она прислала.
У стены, возле кровати, стояли три большие коробки, доверху набитые ярко-розовой тканью и еще каким-то полупрозрачным материалом, к которому Рэйчел не прикасалась с тех пор, как шила подарочное одеяло.
— Ночные рубашки, — зачем-то сказала Саманта.
Присев на корточки, Хоуп принялась рассматривать содержимое коробок.
— Мама таких не носит. И зачем только бабушка их прислала?
Появление в палате агента бюро путешествий Дины Монро — в нарядном костюме, с короткой стрижкой — избавило Джека от необходимости отвечать. В палате она пробыла не больше десяти минут. Вслед за ней пожаловала Элиза, темноглазая и темноволосая; она принесла с собой еще теплые булочки с орехами, завернутые в несколько слоев бумаги. Когда она развернула последний слой, помещение заполнил восхитительный аромат. Поболтав немного с Рэйчел, Кэтрин и девочками, она тоже ушла.
Булочки остались лежать на столике. Пожирая их глазами. Джек уже думал о том, как быть с ужином, когда в палате появился новый посетитель. Это был несколько женоподобный мужчина по имени Харлан, один из мастеров Кэтрин. Обняв девочек и поцеловав Рэйчел, он поговорил с каждой и ушел. Джек уже начал привыкать к мысли о том, что он здесь лишний, когда в комнату вошла Фэй с еще одной сумкой на молнии.