Дорога Короля
Шрифт:
«Соль, правда, тоже добывают из морской воды, — твердил ее мятежный разум, — а металл для ножа когда-то был рудой, добытой из земли и обработанной с помощью огня и воды…»
Но в данный момент она, опасаясь собственной ереси, не решилась продолжить эту нить размышлений, ибо от тех знаний, которые внушала ей Старая Сова и в которые она должна была верить, зависела жизнь людей.
Так что она все сделала так, как ее учили.
Потом Юная Луна достала из плетеной корзинки с крышкой большой барабан, барабан Странствий, и поставила его на овечью шкуру. Он должен был помочь ей уйти, расстаться с домом. Но когда
Юная Луна уселась, скрестив ноги, на овечью шкуру, взяла в правую руку нож и легким движением описала вокруг себя круг, словно нож был стрелкой компаса, а она сама его центром. Затем она за спиной быстро переложила нож в левую руку, но острие ножа продолжало указывать в ту же сторону. Когда-то у нее это совершенно не получалось, и Старая Сова снова и снова вкладывала нож ей в руку. Луна снова нарисовала вокруг себя круг — на этот раз солью, взяв в каждую руку по щепотке; затем обвела вокруг себя курильницей с душистыми благовониями. И последний круг она очертила вином, обмакивая пальцы в чашу и стряхивая с них капли. Остаток вина она выпила и взяла в руки барабан, стараясь прислушиваться к ритму собственного дыхания, к биению сердца — к тому, что всегда звучало внутри ее.
И только совершенно уверившись в том, что хорошо слышит этот ритм, она позволила своим пальцам коснуться поверхности барабана. Барабан вздрогнул и басовито загудел. Чувствуя, что пальцы ее касаются барабана все более уверенно, она закрыла глаза.
Дерево… Да, это самое начало пути. Юная Луна знала, что ей предстоит начать свое путешествие с кончика одной из ветвей огромного дерева. Но какого именно? И какое время суток выбрать — день или ночь? И не нужно ли вообразить себя птицей? А может, жуком? Или лучше остаться самой собой? И как думать обо всем этом и одновременно играть на барабане?
Шея у нее затекла, одна нога совершенно онемела.
«Ты слишком много думаешь!» — рассердилась она на себя.
У Старой Совы никогда подобных трудностей не возникало. Старой Сове даже в голову бы не пришло, что можно «слишком много думать». Более того, она бы сказала, что если как можно больше думать, то, пожалуй, будет решена большая часть всех мировых проблем.
Ну что ж, в таком случае она вольна думать сколько угодно. И Юная Луна полностью отдалась своим мыслям и звукам барабана, и ей показалось, что она тонет в его глухом рокоте, точно в мягкой перине…
И перед ней предстало дерево, такое огромное, что его невозможно было увидеть все целиком. И вокруг был лес, состоявший из таких же гигантских деревьев. И широченная крона этого дерева была похожа на купол звездного неба, когда оно, бывало, раскинется над головой, если ночью подняться на вершину холма… Так значит, сейчас ночь? И это, наверное, старый дуб, решила она. Только почему-то зеленый, хотя на дворе зима.
И внутренним взором она видела серебристо-зеленые дубовые листья, а на морщинистой черной коре сверкали в лунном свете капельки росы, и луна точно повисла на конце одной из ветвей, удобно устроившись в листве, как в колыбели.
То была нарождающаяся юная луна, только что вырвавшаяся
Ухабистая, как горная тропа, дорога, ведущая ее по грубой коре дерева, стала шире: Юная Луна спускалась с ветки на ствол. Она представляла себе сонных птиц, встревоженно завозившихся в своих гнездах, и сердитый трескучий крик разбуженной белки.
Дыхание ветра, свободно проникавшего под купол кроны, заставляло серебристые листья дрожать и переливаться. Юная Луна слышала шорох собственных шагов по коре дерева, размеренных и ровных. И голос барабана.
Вниз по стволу, к сплетению корней, к узловатому зеркальному отражению мира ветвей… Всюду вокруг она видела стволы других таких же деревьев; их мощный переплетающиеся ветви порой заслоняли от нее лунный свет. Идти вниз оказалось труднее — она словно плыла против течения, преодолевая напор жизненных соков, которые у деревьев всегда движутся вверх. Биение сердца тихим эхом отдавалось у нее в ушах.
Вокруг было слишком темно, чтобы она могла с уверенностью сказать, правильно ли она идет. Да и вообще — вниз ли? Юная Луна не знала, близко ли земля и корни этого дерева или нет.
Ей хотелось крикнуть, позвать на помощь Прародительницу, но тело ее осталось далеко позади, а вместе с ним и язык.
Впереди вдруг забрезжил свет. Он постепенно становился все ярче, и в этом свете ей стали видны различные формы и цвета, затем она смогла различить калитку в глубине сада, тропку, ведущую в лес… И у тропы… Уж не знакомая ли это тропа?..
Да, теперь она отчетливо видела, что по краям тропы растет шалфей! А по тропе уходит от нее женщина в старом черном платье с неприбранными длинными прядями седых волос на плечах, и эта женская фигура создана как бы дрожанием воздуха, странным маревом, висящим над тропой.
Женщина показалась ей незнакомой. Юная Луна попыталась догнать ее, но это у нее никак не получалось, и расстояние между ними оставалось неизменным. Достигнув опушки леса, женщина обернулась, подняла руку, поманила Юную Луну за собой и тут же исчезла в чаще.
Душа Юной Луны птицей метнулась за ней вдогонку. Вверх. И открыла глаза. Она стояла на овечьей шкуре посреди гостиной у себя дома и неуверенно покачивалась. Барабан Странствий молча лежал у ее ног. Зато сердце грохотало под ребрами так, словно она палкой вела по колышкам ограды. И все тело было болезненно усталым, разбитым, потным. По спине пробежал озноб. Она пошатнулась, потеряла равновесие и села на пол.
— Ну что ж… — сказала она негромко и вздрогнула от звука собственного голоса. Потом, облизнув пересохшие губы, прибавила: — Только все получилось совсем не так, как надо.
Вся дрожа, она собрала священные предметы, убрала их на место, вымыла деревянную чашу, подняла с пола овечью шкуру и уже собралась снова повесить ее на стену, когда собственный голос вновь заставил ее вздрогнуть.
— Но ведь сработало же! — воскликнула она невольно. И застыла, прижимая шкуру к себе. — Ведь сработало, правда? Она совершила путешествие, задала свой вопрос и получила ответ, и хотя ни вопрос, ни ответ не имели привычной и понятной формы, тем не менее это были именно вопрос и ответ. Юная Луна поспешно убрала шкуру. Ей вдруг стало ясно, что нужно еще очень многое сделать.