Дорога на Джербу
Шрифт:
Ночью Сергей очень нежно обнимал Аллу, несмотря на свою нелюбовь к тактильности. Всю ночь держал её за руку крепко-крепко, не выпуская ладони. Алла немного смягчилась к утру после длительного напряжения и даже сама поцеловала Сергея на прощание со словами:
– Ты же придёшь сегодня? Я буду ждать тебя!
Ей было очень страшно задавать этот вопрос. Ведь она знала, что он может не вернуться ночью. Опять, как и все предыдущие пол года. И она будто нажимала на клавишу игрового автомата, спрашивая это. Эта бесполезная лотерея надоела ей в последнее время, и лишь остров Джерба дал ей возможность не бояться ничего, а просто жить. Хотя бы просто жить. И быть немного счастливой.
Вилли не выходил из
Съездив к маме, она смогла отвлечься от разного рода мыслей о их жизни с Сергеем и, когда ехала в своей машине домой, слушала разные арабские треки, которые скачала по приезду.
Переливчатая музыка возвращала её в приятные воспоминания о влюблённости, в эту сладкую теплую ностальгию, но также она не могла дать ей ответ на вопрос – почему он не написал до сих пор? Как же так? Ведь между ними возникли такие прекрасные чувства. «Мне не могло это померещиться. Наверное, весь отель видел эти искры и чуть не загорелся от пожара. А тут – ни одного звонка, ни одного сообщения. НИЧЕГО. Этого не может быть.»
Тут же на смену приходили другие вразумляющие мысли: «Господи, хоть бы он не позвонил. Хоть бы он никогда не позвонил… Ведь я на грани. Но я никогда ему не напишу сама, если он так быстро может забыть меня. Но лучше бы он не звонил. Так будет лучше для всех. Не нужно этого, Алла! Это глупо! Это очень глупо! Пройдёт день, два, неделя, и ты остынешь. Это просто курортная страсть. Влюбленность. Новые чувства. Все это пройдёт. Это никчемно. Нельзя сравнивать это и настоящую крепкую любовь. Что за вздор! Хотя это безумно приятно и будоражит. Это оживило меня! Я написала первый стих за много-много лет. И это не может не радовать. Это просто удивительно, если честно. Я вообще не понимаю, что за чакры у меня там открылись. Я будто задыхалась, когда приехала туда, а эта африканская земля открыла какие-то новые и неведомые чувства в моем теле, в моей душе. Я ощущала себя такой счастливой только лишь в детстве, когда сидела на качелях у бабушкиного дома и пела свои любимые песни с кассеты Союз-21. В тот момент я представляла себя суперзвездой и чувствовала, как выхожу на сцену и пою для большого зала со зрителями. Это было поистине невероятное чувство».
Доехав до дома, Алла очень долго сидела в машине и смотрела, как капли дождя медленно стекают с лобового стекла. Она не могла перестроиться на питерский лад. Ей не хватало музыки, амбровых и пачулевых запахов. Ей не хватало того уюта и тепла, которые так внезапно изменили её мир. А самое главное, ей так сильно не хватало Вилли. Она ужасно скучала по нему. Алла очень любила Санкт-Петербург, но сейчас в её голову лезли одни и те же строки:
Город, ты стал мне чужой.Будто бы всё не со мной,Я наблюдаю вдалиСерые вышки твои…Иногда, когда она ездила в метро или просто шла по улице, очень хотела начать танцевать прямо посреди переулка или метрополитена, чтобы все прохожие точно также подхватили все эти движения, и вся улица, дома и кафе разукрасились теплыми яркими тонами, и люди стали добрыми и улыбчивыми. Они бы брались за руки и синхронно двигались, как будто заранее репетировали эти движения. Но город сохранял свое благородное смирение и спокойствие.
Алле действительно тяжело порой было существовать в этом сером настоящем. Это не значит, что она не хотела заниматься серьезными делами. Она ими занималась, и всё, к чему прикасалась, выполняла ответственно, но иногда ей очень бы
Зазвонил телефон и отвлек взор Аллы от каплей дождя. Это была подруга – Катя.
– Приветик! Ну чего, как ты скаталась то? Расскажи хоть!
– Приветик, дорогая! Я отлично съездила, будто заново родилась.
Алла всегда очень рада была слышать подругу. Они вместе учились несколько лет назад. Замужняя жизнь обеих развела их, и чаще они общались по телефону, но иногда и виделись. Встречи были всегда тёплые и интересные, будто и не пробегали между ними эти суетные годы.
– Ну, рада за тебя! А то ты и правда была не в себе последнее время! Приезжай хоть в гости.
Алла пообещала, что обязательно приедет и рассказала Кате все свои переживания по поводу сложившейся истории.
Катя настороженно отнеслась ко всему этому, но не стала переубеждать подругу, видя состояние её влюбленности. Она много раз говорила ей, что пора уже подумать о новых отношениях, и так, как ведет себя Сергей, нормальный мужчина вести себя не должен. Но также она никогда не настаивала на своем, а просто предупреждала подругу и желала ей самого лучшего.
Так и сейчас, она просто выслушала Аллу, порадовалась, что та хорошо отдохнула, и не стала выдавать никаких советов.
Да и какие тут могли быть советы, если разум не мог совладать с сердцем. Сама Алла прекрасно знала, что не надо ничего продолжать и пора бы уже настроиться на домашний лад и взяться за ум, но её сердце с пульсирующей частотой говорило другое и очень сильно скучало по Ваэлю. Оно в тайне мечтало хотя бы на мгновение услышать его красивый голос, хотя бы на долю секунды уловить запах его парфюма и посмотреть в глаза. Да, эти глаза могли уносить в бескрайнюю даль. Вилли был козерогом и сиял как бриллиант, со свойственной этому знаку самоуверенностью и лоском. Но, помимо своего природного нарциссизма, он обладал какой-то земной и притягательной харизмой и твердостью. Казалось, что несмотря на всю его клоунаду, на него все же можно было положиться.
В общем, Алла была влюблена и ничего, совсем ничего она не могла с этим поделать. Она очень скучала по Вилли, жалела Сергея, хотя он этой жалости не заслуживал, очень перед ним стыдилась за свои чувства и потихоньку сходила с ума.
Вот так и начались два с половиной месяца летних терзаний.
Глава 7
Вечером Сергей опять не пришёл. Мысли твердыми импульсами бились в висках. И если раньше Алла звонила как ненормальная ему на телефон, пока он не возьмет трубку, то сейчас наконец-то поняла, что это абсолютно бесполезно. «Если он не пришёл, значит не хочет быть здесь или не может… Значит, есть что-то такое, что тянет его гораздо больше. Опять все эти его трудности, проблемы, болезни. Достало это все! Достал он меня до чёртиков вместе со своими тяжестями. Сколько можно?»
Она, отчаявшись, смотрела в окно с пятнадцатого этажа на блестящую дорогу и светофоры. Потом залезла на широкий подоконник и долго смотрела на движущиеся машины, которые то останавливались, то снова начинали ехать на зеленый сигнал. Обида и боль ломали тело изнутри. Она медленно выпускала дым от электронной сигареты и снова вдыхала внутрь никотин, который, вместо того чтобы помогать справляться с нервами, делал только хуже. Он делал хуже в сто раз, отравляя её организм, который и без того был уже чрезмерно токсичен. Все мысли и чувства губили её как человека, убивали личность. Они травили в ней ту женщину, которой она когда-то являлась, и делали из неё бесполое немыслимое существо. Они выкручивали жгутом её нервы и сосуды, оплетали разум каким-то тёмным бессмысленным мороком.