Хозяин вернулся на собственный двор,Глядит — из ворот его выбежал вор!Пустился хозяин его догонять.Уж было до вора рукою подать,Уже он пройдоху хватал за халат!Вдруг слышит: «Почтенный, вернись-ка назад:Хочу я тебя от несчастья спасти,Большую беду от тебя отвести!»Помыслил хозяин: «Как быть мне теперь?Грабитель другой мог войти в мою дверь!Прерву я погоню, пойду-ка взгляну, —Не взял ли он вещи, не бьет ли жену?Ах, сколько напастей в течение дня!Спасибо тому, кто окликнул меня…»Тут, вора оставив, прервал он свой бегИ молвил: «Что скажешь мне, мил человек?»А тот: «У ворот на твой собственный дворЯ видел следы — в твоем доме был вор!Скорее за тем нечестивцем гонись,А мне за удачный совет поклонись!»Хозяин
ему: «Не пойму я никак —Ведь вора почти что держал я в руках,Хватал за халат — так зачем мне следы?Теперь же пройдоха ушел от беды!»А тот отвечает: «Улики узрев,На вора хотел обратить я твой гнев:Кто видит улики и не говорит,Тот словно бы сам злодеянье творит».Тут крепко хозяин схватил его вдругИ крикнул: «Ты вора сообщник и друг!Того, кто прошел здесь, мы сразу нашли, —А ты нам следы указуешь в пыли!».
Болезнь учителя
Учитель олицетворяет силу разума, постоянно ослабляемую плотскими помыслами и страстями («учениками-заговорщиками») — вплоть до «тяжкого недуга» мыслительных способностей. При этом «заговорщикам» удается внести во внутренний мир человека тяжелую смуту — «рассорить» разум с эмоциональной сферой (душой), символизируемой женой учителя.
Д. Щ.
Болезнь учителя
Один учитель нравом был таков,Что постоянно бил учеников,И мальчики мечтали: как бы роздыхХоть на недельку получить от розог?Вот было б счастье для их бедных тел,Когда б учитель строгий заболел!Известный заводила в их средеСказал: «Я знаю, как помочь беде!Ему шепну я завтра со слезами:„У вас круги, учитель, под глазами!“И пусть он промолчит иль огрызнется,Но все ж в груди сомненье шевельнется.Потом другой из нас канючить станет:„Учитель! Да на Вас совсем лица нет!“Тот оборвет его и взглянет строго,Но в сердце вновь пробудится тревога.И нужно, чтоб и третий тут запел:„Учитель! Вы с утра бледны, как мел!“Уж трем-то он поверит голосам,И ощутит себя недужным сам.Когда ж все хором это подтвердят,Он станет охать, словно принял яд:Ведь корень многих бед — самовнушенье!»Сказали все: «Прекрасное решенье,Пускай он сам поверит в свой недуг,Лишь в этом — прекращенье наших мук!А кто ему наш замысел раскроет,Того друзей презренье пусть покроет!»…И утром заводила со слезамиШепнул: «Учитель! Что у Вас с глазами?Откуда эти черные круги?..»Учитель крикнул: «Я здоров! Не лги!» —Но мальчики твердили: «В самом деле,Осунулись Вы за ночь, похудели…»Учитель все сильнее сомневалсяИ, наконец, совсем разволновался:Растерянный, понурый, весь больной,Он, книги взяв, отправился домой……В дороге он казался дряхлым дедом,Ученики плелись, вздыхая, следом.И думал он: «Бесстыжую женуЯ обличу при всех и прокляну:Все ждет она подарков да поблажек,Ей дела нет, что мой недуг так тяжек,Она плюет на мой несчастный вид —Лишь прихорашиваться норовит!..»…Жена выходит мужу поклониться,А он ей: «Дрянь! Презренная блудница!Всем жаль меня — лишь ты одна, змея,Не хочешь знать, что к смерти близок я!»Тут зеркало жена ему приносит —Мол, ты здоров, — и поглядеться просит.А он в ответ: «Ты мне всю жизнь лгала:Как жены лгут, так лгут и зеркала!Пока душа еще, отчасти, в теле,Дай перед смертью отдохнуть в постели!..»…Все так случилось, как сказал Пророк:«Кто счел себя больным — тот занемог!..»…Когда ж в постель страдалец наш улегся,Он ненадолго от скорбей отвлекся:Учеников заметив караван,Он повелел им вслух читать Коран.И те шептались: «Да, теперь нам мнится,Что мы в тюрьму попали из темницы!»Тут заводила тихо попросил:«Читая вслух, из всех кричите сил!» —И каждый заорал и завизжал,Да так, что дом от шума задрожал.Тут заводила крикнул: «Замолчите льВы, наконец? Ведь болен наш учитель!»А тот в ответ: «Отменим наш урок:От ваших криков заболел висок!..»…Ученики отвесили поклон —И, радостные, выпорхнули вон,Звучало всюду пение детей,Как птиц, освобожденных из сетей.Но матери спросили их: «ДоколеРезвиться вам? Вы почему не в школе?»Они в ответ: «Так, видно, Бог велел:Учитель наш опасно заболел!»А матери: «Ну, что нам делать с вами?Учителя проведаем мы сами,И, коль окажется, что врете вы, —Смотрите, не сносить вам головы!..»…К учителю они явились в дом,А он, болезный, их узнал с трудом:Глаза
слезятся, говорит едва,Тугой повязкой сжата голова.Тогда вскричали женщины: «О, горе!Не знали мы досель о Вашей хвори!»А он в ответ: «Помилуйте! Меня-тоБольным признали ваши же щенята!Я и не знал, что болен я, покудаОб этом не сказали дети блуда!..»…Тому, кем вдохновенье овладело, —Плевать на боль: он продолжает дело!Так воин, руку потеряв в бою,Не сразу боль почувствует свою:Пока не кончится смертельный бой, —Он на ногах, он не покинет строй!..
Сокол и утки
Притча иллюстрирует одну из любимых тем Руми — о вреде бессмысленного подражания. Только сообразуясь с врожденными способностями ученика, которые ему «от Бога предназначены», шейх может достичь успехов в воспитании. Надо заметить, что, в противоположность известному горьковскому (и весьма горькому) высказыванию: «Рожденный ползать — летать не может», здесь ударение ставится не на предрасположенности к учению вообще (в этом смысле, согласно Руми, возможности каждого ученика поистине безграничны), но именно на обстоятельствах, наиболее пригодных для развития каждой индивидуальности. «Жить и добывать пищу» (т. е. по-настоящему духовно развиваться) «соколы» и «утки» призваны в совершенно разных условиях…
Д. Щ.
* * *
Люди различаются по своей природе: одни созданы так, что «ввысь взлетают без усилья», другим же предопределено развиваться в «огражденном доме». Заметим, что Руми не «унижает» уток и не «возвышает» сокола, а просто констатирует: «Каждому жилье от Бога предназначено свое». Это означает, что самим Богом разные «породы» учеников созданы для разной деятельности. Сокол в данной притче символизирует того лженаставника, который ко всем подходит с одной меркой и судит обо всех по себе. Не надо требовать от ученика невозможного, а потом сокрушаться, что он не оправдал надежд. Заметим также, что сокол — «учитель жизни» не только ложный, но и корыстный: ведь он, очевидно, хочет «позвать в полет» уток лишь для того, чтобы сделать их своей добычей…
М. Х.
Сокол и утки
Раз подлетел к болоту хитрый соколИ стаю уток звал в полет высокий:«Как тускло и ничтожно вы живете!Не надоест вам обитать в болоте,Когда вокруг — и степи и поля,И так пестра и широка земля?»А утки отвечали: «Сокол, что ты?Как нерушимый вал — для нас болото,Вода для нас — как огражденный дом!И то сказать, летаем мы с трудом.Совсем не каждый, кто имеет крылья,Как сокол, ввысь взлетает без усилья,А потому и каждому жильеОт Бога предназначено свое.Не искушай нас бросить то жилище,Где мы живём и добываем пищу:Кто пред тобой открыл небесный свод —Тот поселил и нас среди болот!»
Борода
Помимо традиционного для суфийской литературы обличения показной набожности, притча содержит скрытый призыв использовать отпущенное время жизни для исправления своего «сердца черного», а не для внешнеобрядового поклонения. Особенно это относится к людям, успевшим приобрести немалый жизненный опыт («белобородым»). Ср. призыв Саади: «Ты, пятьдесят проживший лет! Быть может, // Тебя пять дней оставшихся встревожат?..» («Гулистан», перевод Анатолия Старостина).
Д. Щ.
Борода
Спросили прихожане: «О мулла,Всегда ль была брада твоя бела?»Он отвечал: «Она была черна,Но побелела с возрастом она».А те ему: «Коль многие годаТебя сопровождала борода,Что ж не белело, глядя на нее,С ней вместе сердце черное твое?!»
Муха-капитан
Данная притча — карикатура на ограниченного «ученого», который мнит, будто достиг познания Истины (в суфизме море — метафора Высшей Реальности, а волны — отдельных феноменов бытия). На самом же деле такой «ученый» замкнут в «нечистом пространстве» своих ложных концепций.
Д. Щ.
* * *
Дабы учение не сводилось на нет «безудержной гордыней» и было духовно плодотворным, необходимо, чтобы оно проходило сквозь сердце ученика, а не только постигалось интеллектуально. Но для этого и сам учитель должен сообщать передаваемым знаниям эмоциональный импульс. То, что постигнуто в момент, связанный с высоким или ярким переживанием, запечатлевается совсем иначе, нежели воспринятое в обыденном или, тем более, подавленном состоянии души («сходственно… ученье с лужей»). Ведь в момент вдохновения, восторга, удивления — открываются каналы интуитивного, «эвристического», постижения мира, каковое особенно свойственно детям (в этом — один их смыслов евангельского изречения: «…Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное» — Матф. 18, 3).
М. Х.
Муха-капитан
Решила муха: «Я ведь — капитан,А предо мною — море-океан!»Тут, ощутив невиданную власть,Она на лист опавший поднялась,Который лучшим кораблем отнынеСтал для ее безудержной гордыни,Поскольку слышала она на свалкеО моряках и их морской закалке.Однако ж океан тот появилсяС тех пор, как здесь осел остановился,И муха совершала путь свой длинныйНе по морю, а по моче ослиной.…Порою тот, кто мнит, что он — святой,Своей гордыней равен мухе той,И сходственно, увы, его ученьеС той лужей по размерам и значенью!..
V. Достойные мюриды
Лишь некоторые мюриды, полностью преданные Богу и готовые от всего сердца следовать Его поучениям,
обретают настоящую мудрость — и благодаря ей быстро продвигаются по пути к Вечной Жизни…
Разрушение башни
Притча сопоставляет между собой три основные реалии суфийского учения: «влагу живительную» — благодатный «поток Аллаха» («ненаглядного Друга»), способный насытить духовную жажду; самого человека — искателя Истины, который «от жажды страдал»; и, наконец, «каменную башню» эгоизма, стоящую преградой на пути верующего ко «влаге живительной». «Камнями», отрываемыми от «башни» и бросаемыми в «волну», являются побежденные страсти и эгоистические желания, а средством такого постоянного «уменьшения башни» — «смиренье, молитва, полночное бденье». Притча учит не отчаиваться в достижении цели: каждый «камень», сброшенный адептом суфизма с «башни», приближает его к «волне».