На отчем поле некий мальчуганСтоял и бил в свой детский барабан.Дробь отбивал он гордо и упорно,Чтоб птицы в поле не клевали зерна.А в этот день как раз Махмуд-султанВелел войскам идти на Индостан,И вот близ поля выросли нежданноБесчисленные полчища султана.А возглавлял вооруженный людБактрийский разукрашенный верблюд:На нем сидел, чтоб в битве править станом,Огромный тюрок с мощным барабаном.Узрев его, взъярился мальчуганИ стал все чаще бить в свой барабан —Он в этот стук вложил всю силу воли,Чтоб не топтал верблюд отцово поле.Тут некий воин крикнул: «Ты упрям!Не трать напрасно сил! Иль ты и впрямьУверен, будто барабанчик твойМощней, чем барабан наш боевой?..»
Суфий
и его жена
Жена, изменяющая мужу, — образ души (сферы эмоций), «тайно» от духовно-разумного начала в человеке соединяющейся с низшими страстями. Последние олицетворяет «сосед-сапожник» (поскольку его ремесло — изготовление обуви, т. е. наиболее близкой к земле и поэтому «низшей» части «облачений» человека). Стараясь оправдать перед разумом свою «измену», душа пытается выдать ее за полезную и плодотворную деятельность — «сватовство» (таковы, например, старания ряда современных психоаналитиков представить моральную распущенность в качестве предпосылки для проявления высших человеческих способностей; в этой связи можно вспомнить также оргиастические, тантрические и т. п. секты в разных религиях).
Д. Щ.
Суфий и его жена
Домой вернулся суфий в час дневной,Когда любовник был с его женой.Не возвращался прежде он так рано,Да что-то весь последний месяц странноВела себя жена — он замечал.И, возвратясь, он в двери постучал.Сосед-сапожник в страхе заметался:Он ни на миг бы в доме не остался,Да как же скрыться? — Дверь всего одна!Металась и неверная жена:Порой черпальщик, даже и проворный,Расколет свой кувшин на речке горной…Ах, на раздумья времени так мало…И тут она хватает покрывалоИ накрывает с головы до пятЛюбовника… Но даже беглый взглядВерблюда распознает, хоть ковромЕго укрой… Впуская мужа в дом,Она ему подмигивает: «В обаГляди: у нас тут знатная особа,Ее ты лишним словом не задень!Она явилась к нам в счастливый день,Пришла, чтобы устроить сватовство —Взять нашу дочь за сына своего!»А муж: «Какой там брак? Какие сваты?Ведь мы не родовиты, не богаты.Мы им не ровня. И не вправе медьСвоим супругом золото иметь!»Жена в ответ: «Что ж, я ей говорила,Что нас богатством жизнь не одарила,Но не богатство — сватовства причина:Она пришла устроить счастье сына,А счастье в том, чтоб у него женаБыла честна, стыдлива и скромна!»Тут громко муж ответил: «Правда в том,Что тесен, пуст и неказист наш дом,Без тайн и тайников: все видно сразу,Секреты наши все доступны глазу.У нашей госпожи мечта одна:Невестка ей достойная нужна!Чтоб в качествах невестки убедиться,Пусть наша гостья в мать ее вглядится!Мне ни к чему перечислять заслугиСвоей стыдливой, преданной супруги,А свойства своей матери, точь-в-точь,Как правило, воспроизводит дочь!..»…От мужа гневного жена-блудницаПыталась хитрым словом заслониться,Но все слова — напраслина и бред,Когда поступок громко вопиет!
Халиф Омар и вор
В этой притче лукавый нафс предстает в образе вора, а Божий суд над ним олицетворяет халиф Омар. Греховный эгоизм — врожденная и неотъемлемая черта нафса, и поэтому его ссылка на то, что он, якобы, «пал впервые», отвергается как неубедительная. Не спасает его и попытка переложить свою вину на «объективное» злое начало мироздания (Иблиса, т. е. дьявола).
Д. Щ.
Халиф Омар и вор
Однажды в краже уличен был вор,И ждал его суровый приговорХалифа справедливого — Омара.Но хитрый вор, не усомнясь нимало,Что тот по доброте его простит,Сказал: «Любого дьявол обольстит, —Я пал впервые, по вине Иблиса!»А тот ему: «Но Божий гнев излилсяИ на Адама, и его не спасТот факт, что согрешил он в первый раз!..»
Совет врага
«Искренний враг» в данной притче — собственный нафс человека: путем изучения его свойств («подай мне совет») человек начинает осознавать смертельную опасность неограниченного своеволия («когда серый волк твое стадо пасет», т. е. эгоизм господствует над всеми чувствами и стремлениями). Желая одолеть враждебность нафса, суфий вступает на путь служения Богу («другу») и получает способность уже в земной жизни испытывать блаженство общения с Ним («в аду хорошо, как в раю»).
Д. Щ.
Совет врага
Просил некий муж: «О мой добрый сосед,Не знаю, как быть, ты подай мне совет!»А тот ему: «Я никогда не давалСоветов тому, с кем в душе враждовал.Признаюсь, что издавна я, как змею,К тебе неприязнь в своем сердце таю.Неужто же друга вблизи тебя нет,Который бы дал тебе добрый совет?А я — не советчик: при тайной вражде,И взгляд мой недобр, и совет мой — к беде.Подумай, пребудет ли в целости скот,Когда серый волк твое стадо пасет?Коль с другом ты жизнь разделяешь свою,Тебе и в аду хорошо, как в раю,А если врага повстречает твой взгляд,То сразу и рай превращается
в ад…Познав же любви высочайшую суть,К любимому ты безразличен не будь.Постигнув законы, что правят людьми,Всё другу отдай — у себя отними.Тогда избежишь ты сомнений и мук,И в горе советом спасет тебя друг!»Ответил сосед: «Не поверю никак,Что так говорящий — не друг мне, а враг!Ведь я узнаю из беседы с тобой,Что скажет и другу отнюдь не любой.Честна твоя речь и исполнена благ:Чем друг-лицемер, лучше искренний враг!»
Жемчужина
Отношения между султаном Махмудом Газневидом и его фаворитом Аязом символизируют в суфийской традиции отношения между Богом и преданным Ему суфием (являющимся, как и Аяз, одновременно и «другом Божьим», и «рабом», совмещая обе эти ступени служения). В отличие от корыстных придворных (образ лицемеров от веры), «любящих» султана лишь за плату, один только Аяз, движимый бескорыстной любовью, способен исполнить повеление своего господина. Драгоценная жемчужина символизирует удовольствия «мира сего», отказаться от которых («разбить жемчужину») под силу лишь подлинному адепту суфизма. Этой «жемчужиной» Бог испытывает верующих, проверяя, предпочтут ли они любовь к Нему — любви к земным благам.
Д. Щ.
Жемчужина
Однажды созвал царедворцев Махмуд:«Сегодня хочу вам представить на судЖемчужину, коей гордится казна!А ну-ка, визирь, какова ей цена?»«Султан! За жемчужину эту твоюЯ сорок мер золота сходу даю!» —Ответил визирь. «Так разбей же ее, —Воскликнул султан. — Вот веленье мое!»«Разбить ее? Боже меня сохрани, —Визирь побледнел. — Нет, уж лучше казни!Я вынес бы муку и вытерпел пытку,Но царской казне не нанес бы убытка!»Ответил султан: «Ты достоин наград —С плеча моего ты получишь халат!Что ж, цену жемчужине вновь назначайте!Как ты ее ценишь, хранитель печати?»Придворный ответил: «Вот мненье мое:Полцарства не жалко отдать за нее!»Воскликнул султан: «Исполняй мой приказ:Жемчужину эту брось оземь тотчас!»«Помилуй, владыка! Отыщешь ли тыХотя бы подобье такой красоты?Казни или милуй, но я никогдаСултанской казне не нанес бы вреда!»Хранителя тоже султан похвалилИ царским халатом его одарил…Был каждый придворный опрошен Махмудом,И все восхищались невиданным чудом:Мол, лучше нам вовсе на свете не жить,Чем эту жемчужину взять и разбить!..…Махмуд, наконец, обратился к Аязу:«Ответствуй, мой друг, без раздумий и сразу —Жемчужине сей велика ли цена?»А тот: «Мне, мой шах, неизвестна она!»«Что ж, — молвил правитель, — тогда поскорейЖемчужину эту об камень разбей!»Покорен был раб: он об каменный полЖемчужину ценную вмиг расколол!И сразу такое вокруг началось!Вельможи на юноше выместить злостьМечтали давно, и он слышал от всех:«Неверный! Ты казни достоин за грех!»«Ничуть не бывало, — ответил Аяз, —Дороже жемчужины царский приказ!Веленью царя непокорны вы были,Вы жемчуг царёва доверья разбили!А я расколол, как велит нам Коран,Кумира, который вводил вас в обман!»Тут в ужасе свора придворная всяВ пыли распростерлась, прощенья прося.Но молвил с презреньем султан палачу:«Всех выгони вон! Я их знать не хочу!»И тут за вельмож заступился Аяз:«О шах милосердный! О свет наших глаз!Кто жемчуг веленьям твоим предпочел,Тот грешен, конечно. Но ты не учел,Что люди, которым ты грех не вменял,Всечасно прощал и за все извинял,Из уст твоих слыша лишь мягкую речь,Способны и волей твоей пренебречь!..»…Лишь тот пред султаном во грех не впадет,Кто царскую волю покорно блюдет!..
Скупец
Душа, лишенная любви и сострадания, не способная ни на какое доброе дело («твой дом — не то, твой дом — не это»), становится вместилищем зла и ненависти, и в результате — пристанищем нечистых духов («нечистот») — таков смысл этой притчи.
Д. Щ.
Скупец
К скупому в дом вошел голодный: «Мне быОгрызок сухаря иль корку хлеба!»Тот смотрит на оборванного парняИ говорит ему: «Здесь не пекарня!»«А сыра не найдется ли кусок,Чтоб я в дороге подкрепиться мог?»Тот вновь глядит презрительно на парняИ отвечает: «Здесь не сыроварня!»«Потребности мои невелики:Не дашь ли мне хоть горсточку муки?»Скупой ему, нахмурясь: «Ты о чем?Не видишь — здесь не мельница, а дом!»«Ну, если нет еды, то, может быть,Ты мне хотя бы вынесешь попить?»Скупой ответил: «Невиновен я,Что по соседству даже нет ручья!»Тут нищий стал развязывать халат…Скупой ему: «Ты что задумал, брат?»А тот: «Я сопоставил все ответыТвои: твой дом — не то, твой дом — не это,И понял: в этом доме я найдуЛишь место — справить малую нужду!..»